Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Анатолий Кальварский:

«Каждое воскресенье мы пропадали на барахолке на Лиговке, потому что там можно было купить пластинки на костях. Там можно было купить что угодно: аккордеоны, патефоны, фотоаппараты, пластинки. В основном ходили туда, чтобы купить именно пластинки. Послушать нельзя, продавцы вынимали пластинки и говорили: „стильная музыка — джаз“. И продавали за небольшие деньги. В основном трофейные вещи. А что касается переписанных „на костях“, то мне удалось купить Дюка Эллингтона, потом что-то из Нью-Орлеана. Люди, которые продавали, ничего не знали, говорили просто — американский джаз.

Иногда люди озорничали — ставишь эту купленную на барахолке пластинку на патефон, и вдруг оттуда: „Музыку хочешь слушать? Хрен тебе будет, а не музыка“. Я несколько раз попадал на такие пластинки.

Но мне повезло — дядя во время войны работал в разведке, и он откуда-то приволок целый складень, состоящий из пластинок, увы, к сожалению, немецких. Там были какие-то немецкие песенки с элементами джаза, фокстроты. Немцы играли очень хорошо.

В основном источниками информации служили барахолка и радиоприемник. Ребята объясняли, на каких волнах и когда можно слушать передачи, в которых звучала джазовая музыка. Можно было слушать передачу, например, из Финляндии: каждое воскресенье в час дня сорокаминутная передача о джазе. Радио „Люксембург“ — по ночам, на коротких волнах. Приемник у меня был очень хороший, поэтому я все время слушал. У меня магнитофон появился только в 1955 году. А до этого я пытался, записывать на память, что я слышал. Я помню, доходило дело до курьеза.

Была такая советская пропагандистская передача — „Америка с `черного` хода“. И в этой передаче обычно почему-то играли Бенни Гудмана очень часто. Мы пытались каким-то образом составить план вещи, которой они начинали и заканчивали. Иногда они давали больше в начале, иногда в конце, и вот наконец эту тему мы выучили».

Борис Ершов:«Находишь волну, по-моему, 31-ю — кто-то помечал, чтобы не забывать, и начинается: музыка родная, ритм, все живое. Представляешь все это — оркестр, ведущего, как будто смотришь телевизор. Передача Уиллиса Коновера как заочное обучение азам джаза. Наслушаешься нелегального радио и сам начинаешь наигрывать что-то похожее — не особо искусно, зато с большим энтузиазмом».