Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

C 1955 года начали регулярно проходить недели французского и итальянского кино. В октябре 1956-го в главных кинотеатрах города показывали «Дорогу» Феллини, «Хронику одной любви» Антониони, «Чувство» Висконти, «Умберто Д.» Де Сика, «Машиниста» Джерми. С 1958 года в Ленинграде показывали не вышедшие в официальный прокат картины Московского международного кинофестиваля.

Неделя итальянского кино в кинотеатре «Великан» (1956, Ленинград, Овчинников К. В., ЦГАКФФД СПб Ар 242709)

Практиковались закрытые просмоты фильмов из коллекций Госфильмофонда в учреждениях, творческих союзах, в Доме кино.

Эра Коробова:«Главное было — Дом кино. То есть я видела те фильмы, которые никто не мог видеть. Настолько мало людей их видело, что, можно сказать, никто: Феллини, Антониони. Это уже делало восприятие другим. Поэтому всё уже воспринималось мной совсем иначе.

Плюс к этому Рейн и Анатолий Найман поступили на сценарные курсы. И вот поэтому, опять же, я приезжала к ним и прошла целый курс лучшего, что было в мировом кинематографе. Это была абсолютная необходимость. Невозможно было жить без кино. Это было главным».

Невский проспект в дни Всесоюзного кинофестиваля (1964, Ленинград, Науменков Н. А., Пороховников О. Г., ЦГАКФФД СПб Бр 42540)

Танцы, джаз

Джаз — это мы сами в лучшие наши часы.

Сергей Довлатов

Для истории бытования джаза в СССР основополагающее значение имело высказывание престарелого Максима Горького: «Тишина этой ночи, помогая разуму отдохнуть от разнообразных, хотя и ничтожных огорчений рабочего дня, как бы нашептывает сердцу торжественную музыку всемирного труда великих и маленьких людей, прекрасную песнь новой истории — песнь, которую начал так смело трудовой народ моей родины.

Но вдруг в чуткую тишину начинает сухо стучать какой-то идиотский молоточек — раз, два, три, десять, двадцать ударов, и вслед за ними, точно кусок грязи в чистейшую, прозрачную воду, падает дикий визг, свист, грохот, вой, рев, треск; врываются нечеловеческие голоса, напоминая лошадиное ржание, раздаётся хрюканье медной свиньи, вопли ослов, любовное кваканье огромной лягушки; весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков подчиняется ритму едва уловимому, и, послушав эти вопли минуту, две, начинаешь невольно воображать, что это играет оркестр безумных, они сошли с ума на сексуальной почве, а дирижирует ими какой-то человек-жеребец, размахивая огромным фаллосом».

Впрочем, в конце 1930-х, когда «жить стало лучше, жить стало веселее», вышли «Веселые ребята» Григория Александрова с ансамблем Леонида Утесова, и джаз был отчасти апроприирован советской массовой культурой.

Ситуация решительно поменялась в конце 1940-х, когда завет Максима Горького снова становится актуальным. Джазовая музыка должна была быть изжита как элемент западного, буржуазного стиля жизни. Виктор Городинский в своей «Музыке духовной нищеты» писал: «Когда радио доносит до нашего слуха нестройный шум и грохот, звон битой посуды, гортанное завывание какого-то верблюжьего голоса, произносящего бессмысленные слова, речитатив, перемежаемый не то всхлипыванием, не то пьяной икотой, звуки неведомых инструментов, играющих аккорды, от которых мороз продирает по коже, — мы слышим музыку одичалых людей, музыку неслыханной умственной скудости, независимо от того, как она называется — джазовым свингом или буги-вуги».

Джазовые ансамбли, игравшие в некоторых ресторанах и кинотеатрах, закрыли. В 1952 году был арестован самый знаменитый джазмен Ленинграда Иосиф Вайнштейн.