Наондель

– Сам правитель видит мудрость моих планов. Он дал мне доступ к золотому запасу, но средства уже иссякают. Мне казалось, что он куда богаче. Но, конечно же, есть способы пополнить запас. Повышение налогов. Войны и военные трофеи. И еще я позабочусь о том, чтобы окрестные города поняли: в их интересах поддержать Ареко материально. А иначе…

Он зевнул.

– Далее я еще не решил, как я поступлю. Но когда я закончу, слух о дворце в Охаддине пройдет по всем известным странам.

Он приподнялся.

– Иди сюда.

Я лежала неподвижно, и вскоре он заснул. Я продолжала лежать, пока он не захрапел, потом тихонько проскользнула через проход обратно в свою комнату.

Теперь я сижу и записываю это при свете моей лампы. Я должна выплеснуть все то, что новая Гараи помешала мне сказать: что дочери очень ценны. Моя мать видела огромную ценность в своих четырех дочерях. Она считала, что мы – дары, каждая из нас. Мать рассказывала, что когда-то давным-давно в мире было много мудрых женщин, и все народы следовали по тому пути, по которому идут кочевники. И все знали, что Земля произошла из Богини. Но теперь нас, знающих правду, преследуют. Хотя мы обладаем знаниями, владеем искусством целительства, приносящим пользу людям, нам приходится скрывать нашу веру и наши ритуалы.

Однако мать успела посвятить меня в тайны знания. Успела поделиться со мной самым сокровенным, прежде чем меня похитили и продали в рабство. То же касается и моих сестер. Мне очень хочется знать, где они. Увижу ли я их снова при жизни? Не думаю. Но, может быть, они думают о том же, о чем и я, прямо сейчас, в этот вечер.

Тяжесть копья в руке,

Рев кавола в темноте.

Кровь Богини под поверхностью земли,

Пульсирующая у нас под ногами.

* * *

Мой господин находился в Охаддине, когда настало время его жене родить. Я услышала крики, суматоху. По коридорам забегали служанки. Я могла свободно перемещаться по женской половине за пределами своей комнаты, где обитают жена господина и другие женщины при дворе правителя. У моего господина тоже есть здесь свои покои, но туда можно попасть только по потайному ходу из моей комнаты. Думаю, у других мужчин тоже есть такие ходы к своим женам и наложницам. Но повсюду стоят стражи, следящие за тем, чтобы никто по ошибке не забрел не туда. Мой господин сказал мне, что такое решение никуда не годится и что в его новом дворце все будет по-другому. Я редко выхожу из своей комнаты, так что мне все равно.

После очередного особенно продолжительного вопля, донесшегося из покоев жены, я открыла дверь своей комнаты и выглянула наружу. Мимо пробегала служанка с кувшином и кубком на подносе. Я проскользнула за ней, и страж пропустил меня в покои жены. Передняя была заполнена народом. Несколько старушек в белом сидели и жгли благовония, бормоча молитвы. Народ здесь молится духам умерших и ничего не знает о Богине. Молодые жены высокопоставленных чиновников сидели на шелковых подушках, негромко разговаривая, но каждый раз, когда из покоев доносился крик, они бледнели, и им трудно было снова вернуться к разговору. Служанки бегали взад-вперед с предметами, в которых я не видела никакой пользы.

Я вошла в комнату жены, и никто не остановил меня. Здесь было жарко и тоже курились благовония. Я понюхала воздух, потом высунула язык, попробовав дым на вкус. По большей части состав благовоний был бесполезен и ничем не мог облегчить ее муки, но я почувствовала аулиум. Отлично, это немного ее успокоит. Здесь сидело еще больше мрачных старушек, бормоча молитвы. В большой кровати лежала жена господина – бледная, как снег, обливаясь потом. Рядом стояла высокая тощая служанка в серой куртке, меняя у нее на лбу холодные повязки. Очередная схватка сжала тело роженицы, и она закричала громко и нечленораздельно, широко открыв рот. Ее длинные темные волосы разметались вокруг на подушках, глаза ввалились. Похоже, никто не заботился о самих родах, кроме как молясь и меняя повязки. Я подошла к кровати, стянула с жены господина одеяло и быстро осмотрела ее. Она бросила на меня гневный взгляд, но потом накатила очередная схватка и лишила ее дара речи. Схватки следовали одна за другой, но ее лоно пока недостаточно раскрылось. Ребенок, похоже, лежал в правильном положении.

– Как давно она рожает? – спросила я служанку.

– С ночи, – ответила она. Держалась она спокойно и показалась мне толковой. Я решила, что она и будет мне помогать.

– Выставь за дверь всех этих женщин, – сказала я ей. – Принимать роды будем мы с тобой, но никого другого я здесь видеть не хочу.

Встретившись со мной глазами, она кивнула. Я поспешила назад в свою комнату и принялась рыться в своих запасах. В саду правителя я собрала немало растений и засушила их. Мне даже не приходится скрываться. Никто, кроме служанок, никогда не заходит в мою комнату.