Наондель

Для того чтобы хоть как-то убить время, я стала собирать растения. Собираю в саду лекарственные растения и засушиваю их на будущее, но начала также делать коллекцию. Я спрашиваю у Кабиры, как называются те или иные растения, и записываю это своим самым красивым почерком. Он значительно улучшился с тех пор, как я стала вести свои тайные записки. Это развлекает меня и дает мне занятие. Я срисовываю растения, а затем засушиваю их. Несколько листков я показала господину, и он снисходительно улыбнулся. Но несколько дней спустя Эстеги, тощая служанка, внесла в мою комнату подарки. Она с трепетом положила их мне на кровать. Это были листы бумаги превосходного качества, чернила трех цветов, несколько перьев, кисточки и краски.

– Это от моего господина? – спросила я. Впрочем, от кого же еще?

Эстеги кивнула.

– Ты умеешь рисовать красками?

– Я учусь. В основном рисую цветы и растения, – ответила я, трогая руками бумагу.

Она попятилась, выходя из комнаты, но потом остановилась в дверях, словно желая что-то сказать.

– Что такое?

– А можно мне… можно мне потом взять на время некоторые картинки?

– Для чего? – спросила я, нахмурившись.

– Для вышивки, – смущенно прошептала она. – Мечтаю научиться вышивать красивые цветы, но это очень трудно. Картинка мне бы очень помогла.

Я положила бумагу.

– Тогда тебе придется делать это здесь, в моей комнате. Я не хочу, чтобы ты уносила отсюда мои картинки.

Эстеги закивала, с удивлением и благодарностью, и закрыла за собой дверь.

Теперь я не так много пишу. Вместо этого я собираю, сушу и зарисовываю. Эстеги сидит в уголке, положив перед собой готовый рисунок, и вышивает шелковыми нитками по тонкой ткани. Думаю, она делает это для жены господина. Иногда к нам заходит Кабира и смотрит на нас своим холодным, высокомерным взглядом. После родов она стала навещать меня. Новая Гараи всякий раз низко кланяется, когда она приходит, предлагает ей лучшую подушку, посылает Эстеги принести зеленый чай со льдом. Кабира обычно отмахивается от наших забот и садится на подушку. Часто проходит немало времени, прежде чем она что-либо произносит. Я возвращаюсь к рисованию, а Эстеги снова берется за иголку и нитку. Из сада доносится пение птиц, со стороны дворца доносятся шаги и голоса людей. Я никогда первой не обращаюсь к жене господина. Новая Гараи знает свое место.

Через некоторое время она разжимает губы. Спрашивает что-нибудь про мою работу или что-то рассказывает о том растении, над которым я работаю. Тогда я могу ее о чем-нибудь спросить. Название растения или как оно применяется. Но многие растения она не знает. Тогда она резко поворачивается к Эстеги и спрашивает, скоро ли будут готовы вышивки.

Вчера, когда мы сидели и работали, она снова появилась в моей комнате – и пришла не с пустыми руками.

– Неприлично, когда наложница такая необразованная, – сказала она, положив на стол несколько свитков.

Эстеги поспешила зажечь лампу и подложить подушку, сделать Кабире удобно. Та позволила служанке повозиться, а потом села и устремила на меня этот свой оценивающий взгляд.

– Ты должна изучить великих поэтов. И историю Ареко. Визирь ожидает, что в его хозяйстве будет только самое лучшее.

Я подумала о том, что мой господин ценит во мне совсем другие умения, что ему гораздо больше нравится слушать собственный голос, нежели мой. Но я промолчала, как научила меня новая Гараи.

– Ты можешь продолжать рисовать, пока слушаешь, – милостиво разрешила мне госпожа и стала читать.

У нее приятный голос. А я люблю поэзию. Таких стихов я никогда раньше не слышала. От истории мне становится скучно, в ней описываются неважные вещи: правители и властители, войны и походы, захваченные и потерянные территории. Ничего о том, что единственное имеет смысл, – о самой стране. Ее силе. Жизни людей в согласии с этой силой.

Однако я запомнила то, что она читала, и, когда она закончила, я отложила кисточку и процитировала Кабире и Эстеги важнейшие места из исторических свитков и строфы из стихотворений. Это произвело на них сильное впечатление, даже госпожа не сумела этого скрыть. Но для меня в этом не было ничего особенного. Так учила наша мать нас, своих дочерей: рассказывая что-то из сокровищницы своей памяти, а потом требуя от нас пересказать ей то, что мы услышали. Не обязательно слово в слово, но чтобы все было верно по сути. Про себя я отметила, что во многом утратила этот навык. Память у меня уже не такая ясная, не настолько готова впитывать новые знания. Я решила, что надо улучшить эти мои умения. Не ради кого-то другого – ради самой себя.

* * *