Наондель

Лучше всего здесь пригодился бы вороний глаз, но так далеко на юге он не растет. В саду правителя в основном росли декоративные растения, так что волчьи ягоды мне тоже не удалось собрать. Однако бао, который здесь используют как пряность, в больших количествах обладает обезболивающим эффектом. А еще у меня был тысячекорень. Сойдет. Я кинулась обратно со своими мешочками и обнаружила, что в передней стало больше старушек в белом. Они зло зыркнули на меня глазом, когда я пролетела мимо них, и забормотали свои молитвы еще громче. Есть время молиться и есть время действовать, как говорила моя мать. Сейчас настало время действовать. Богиню я поблагодарю потом.

Когда я вошла в комнату, в дверях стоял служанка. Роженица лежала на боку в постели, тяжело пыхтя. В комнате осталась еще одна женщина. Это была мать моего господина Изани. В ее седых волосах звенели серебряные цепочки, а куртка была так усыпана жемчужинами и драгоценными камнями, что она едва могла поднять руки. Лицо ее потемнело от гнева.

– Ты! Рабыня! Не твое дело отдавать приказания!

Новая Гараи упала на колени, прижавшись лбом к полу. Я заметила, эта женщина обладает большей властью, чем жена. Последнее слово всегда за ней.

– Прости меня, высокоуважаемая мать моего господина. В тех краях, откуда я родом, принимать младенца считается работой рабыни. Пусть черви съедят мои глаза за ту ошибку, которую я допустила.

– Встань.

Я поднялась, делая вид, что не обращаю внимания на жену, которая кричала от очередной схватки.

– Позволь мне взять на себя всю грязную работу, о правительница, чтобы кровь не забрызгала твои одежды.

Изани бросила взгляд на жену. Я видела, что ей хотелось бы избавить себя от присутствия здесь, но она не могла допустить, чтобы все выглядело так, будто я что-то решила.

– Выгоните прочь рабыню, – прошипела жена, и это заставило Изани решиться.

– Рабыня, ни на шаг не отходи от Кабиры. Когда ребенок родится, немедленно принеси его мне. Если это здоровый сын.

– Да, ваша милость.

Изани вышла из комнаты.

– Она ушла? – выдавила из себя жена между двумя схватками.

– Да, – ответила служанка и повернулась ко мне. – Тебе еще что-нибудь нужно?

Взглянув на нее повнимательнее, я поняла, что она, несмотря на свой рост, всего лишь ребенок. Лет тринадцати, не более. Но держалась она спокойно и собранно, не поддаваясь тревоге.

– Как твое имя? – спросила я.

– Эстеги.

– Эстеги, мне нужна кипящая вода и кубок для питья. И спокойствие. Этот ребенок хочет выйти, но ему нужно немного помочь.

Эстеги кивнула и поспешила прочь из комнаты. Я подошла к постели. Глаза жены господина подернулись поволокой, дышала она неровно. Присев на корточки, я заглянула ей в глаза.

– Я знаю, что ты не испытываешь ко мне любви. Ты ничего обо мне не знаешь, и я не могу рассчитывать, что ты будешь доверять мне. Но здесь нет больше никого, кто знает, как принимать роды. А я знаю. Я приняла десятки родов в своем клане в пустыне Мейрем.

Мне больно было произносить это имя. С тех пор как меня похитили и увели в рабство, я ни разу не произносила вслух названий родных мест. Если бы тогда у меня было мое копье! Я сжала губы, не пуская наружу все остальные имена. Имена моих сестер, моей матери, всех в моем клане, всех в других кочевых народах.

Взгляд ее стал пристальнее, она нахмурилась, вопросительно глядя на меня.

– Я не всегда была рабыней. Ты готова принять мою помощь?

Плюнув в ладонь, я протянула руку. Схватка заставила ее зажмуриться и закричать от боли. Я ждала, стоя с протянутой рукой. Когда схватка закончилась, она продолжала держать глаза закрытыми. Потом неожиданно высвободила руку из-под одеяла, лизнула ее и протянула мне. Я сжала ее в своей.

– Хорошо. Для начала тебе надо сесть.

Она попыталась протестовать, но на это у нее не оставалось сил. Когда я подняла ее, в комнату вошла Эстеги с кувшином горячей воды и несколькими кубками. Жестом я показала ей, чтобы она поставила их на стол и поддержала жену господина, пока я быстро смешала в одном из кубков большую дозу бао и немного тысячекорня, залив это водой.

– А сейчас тебе надо походить, – сказала я, подошла и встала с другой стороны от жены господина. – Обопрись об меня и Эстеги. Когда мой напиток настоится, ты выпьешь его, и он тебе поможет.

– Яд, – прошептала она.

Я фыркнула.

– Зачем бы мне травить тебя? Но я могу сперва отпить, если хочешь.

Потом я много размышляла над тем, что она сказала. Может быть, это был не вопрос, а пожелание?

Когда я подняла жену господина на ноги и успокоила ее дыхание своим отваром, роды пошли быстрее. День клонился к вечеру, когда я смогла приложить к ее груди прекрасного здорового мальчика. Она смотрела на него долго-долго. Потом отвернулась.

– Позовите кормилицу, – вот и все, что она сказала.

Никогда ранее я не видела такой холодности у новоиспеченной матери. Поскольку я не пошевелилась, она повернулась ко мне. Ее лицо было искажено гримасой боли. И в самые тяжелые моменты родов я не видела таких страданий.

– Немедленно! – велела она.