Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Нельзя, разумеется, отрицать вклад отечественных специалистов в изучение отдельных аспектов истории «блокадных действий» Российского флота в кампаниях 1914–1917 гг. В трудах В. А. Белли[111], Б. С. Банникова[112], В. Калачева[113], Н. П. Лоченко и В. И. Шломы[114], Д. С. Шавцова[115] исследованы основы организации и ведения операций и боевых действий на коммуникациях противника; эволюции форм и способов действий Черноморского флота на морских сообщениях посвящена обстоятельная статья И. А. Козлова[116]

. Особенности применения подводных сил отражены в исследованиях В. Ю. Грибовского[117], В. С. Сурина[118], А. В. Томашевича[119], М. К. Чуприкова[120], деятельность надводных кораблей — в публикациях В. К. Васильева[121], П. Новосильцева[122]

. Проблемам использования минного оружия на морских сообщениях противника посвящены отдельные разделы трудов Л. Г. Гончарова и Б. А. Денисова[123], Ю. П. Дьяконова[124], статьи И. А. Козлова[125], Н. Дорогова[126], Ф. Смуглина[127], В. С. Шломина[128]

. Некоторые работы последних лет расширили и отчасти уточнили фактографическую сторону проблемы применения надводных кораблей и подводных лодок на неприятельских морских сообщениях[129], осветили «блокадную» деятельность нашего флота на отдельных участках морских театров[130].

Ряд публикаций И. Н. Новиковой[131], Д. С. Брыкова[132] посвящен внешнеполитическому и дипломатическому контексту борьбы на морских коммуникациях, оказывавшему серьезное влияние на формы, способы и результативность деятельности наших сил.

Вместе с тем, до сего времени не проводилось специальных исследований «контрблокадных» действий неприятельских флотов на отечественных морских театрах; единичные публикации на эту тему имеют фрагментарный характер[133]. Однако главная проблема состоит в том, что за прошедшее столетие так и не предпринято попыток оценить результаты действий Российского флота на коммуникациях с помощью критериального аппарата, обоснованного в теории и апробированного в практике военно-морского искусства. «До настоящего времени в литературе можно встретить самые разнообразные критерии: и общий тоннаж судов, потопленный силами того или иного рода, и количество судов, потопленных на ту или иную единицу сил нападения, и количество судов, уничтоженных на единицу сил нападения, и т. д.

», — писал в 1966 г. контр-адмирал Б. П. Боголепов, рассуждая о необходимости упорядочения методов оценки эффективности действий на морских сообщениях[134]. Приходится констатировать, что с тех пор ситуация в лучшую сторону не изменилась.

Важным элементом историографии темы являются исследования биографического характера, в той или иной мере освещающие вклад конкретных должностных лиц в практику применения сил флота.

До сих пор в нашей стране не опубликовано ни одной полноценной научной биографии высших руководителей морского ведомства периода Великой войны морского министра адмирала генерал-адъютанта И. К. Григоровича[135] и начальника МГШ и Морского штаба ВГК адмирала А. И. Русина. Среди командующих флотами персонажами капитальных биографических исследований стали только адмиралы Н. О. фон Эссен и А. В. Колчак. Однако если произведение Б. А. Шалагина о командующем Балтийским флотом[136] относится к жанру исторического романа и не может быть отнесено к научным исследованиям в строгом смысле слова, то перипетиям жизни А. В. Колчака посвящен целый комплекс основательных монографических работ[137]. Эти сочинения, регулярно выходящие в свет с начала 1990-х гг. и носящие откровенно апологетический характер, с достаточной полнотой раскрывают политические, научные, личные аспекты биографии адмирала, деятельность же А. В. Колчака как военно-морского руководителя, к сожалению, по сию пору не становилась предметом самостоятельного исследования. Наша журнальная публикация[138] может рассматриваться лишь как первый шаг к разработке этой актуальной темы.