Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Более эффективными оказались действия «UB7» (обер-лейтенант цур зее В. Вернер), которая оперировала у побережья «угольного» района с 19 по 26 января (с 1 по 8 февраля)[1085]. На третий день похода у мыса Кара-Бурну лодка усмотрела эсминцы «Пронзительный» и «Счастливый». 22 января (4 февраля) В. Вернеру удалось вновь обнаружить русские миноносцы и даже занять позицию залпа и выпустить торпеду. Германцев, однако, выдал воздушный пузырь, и эскадренные миноносцы своевременно уклонились от самодвижущейся мины, которая прошла между ними. Столь же безуспешным оказался и ответный обстрел «UB7» эсминцем «Счастливый» (капитан 2 ранга Г. В. Фус)[1086]. Вечером 23 января (5 февраля) находившаяся на позиции перед Зунгулдаком лодка В. Вернера не смогла воспрепятствовать обстрелу гавани эсминцами «Поспешный» и «Громкий», однако на следующее утро командиру «UB7» удалось выйти в район приема самолетов русскими авиатранспортами и, скрытно форсировав линию противолодочного охранения (те же «Поспешный» и «Громкий»), в 11.16 выпустить торпеду в «Императора Александра I» с дистанции 4 — 5 каб.

На лодке, по данным Г. Лорея, был слышен взрыв[1087]

, из чего современный германский исследователь делает вывод о попадании в авиатранспорт[1088]. Однако в действительности торпеда прошла в 5 метрах за кормой «Императора Александра I»[1089]. С корабля своевременно заметили самодвижущуюся мину, капитан 1 ранга П. А. Геринг вовремя дал ход и уклонился от нее поворотом влево, одновременно открыв огонь ныряющими снарядами артиллерией левого борта. Самодвижущаяся мина, отработав, вероятно, свой ход, остановилась, коснувшись стоявшего у борта корабля гидросамолета № 37, после чего была отброшена кильватерной струей давшего ход авиантранпорта и через несколько минут затонула. Для поиска подводной лодки в воздух вновь поднялся самолет лейтенанта Р. Ф. фон Эссена, к которому присоединился остававшийся в воздухе аппарат № 35 лейтенанта Г. В. Корниловича. Наблюдатель последнего зауряд-прапорщик В. Л. Бушмарин усмотрел перископ «UB7» в 4 каб от атакованного авиатранспорта на его правом траверзе, после чего самолет просигнализировал об обнаружении подводной лодки цветными дымками и, как доносил летчик, «начал кружить над нею

», обозначая таким образом место цели. «Император Александр I» обстрелял показанную точку ныряющими снарядами, причем, по наблюдению пилота, один снаряд попал в перископ, наблюдался и близкий разрыв второго снаряда. После обстрела лодка ушла на глубину и более не обнаруживалась ни самолетами, ни миноносцами, оставленными в этом районе после ухода «авиационных судов»[1090]. По данным противной стороны, лодка повреждений не имела, хотя и была вынуждена отказаться от попыток атаковать повторно[1091]. Эскадренные миноносцы «Пронзительный» и «Гневный», 25 января (7 февраля) вышедшие для смены «блокирующей» пары, на следующий день обнаружили приткнувшийся к о. Кефкен неприятельский 500-тонный пароход, который был уничтожен семью снарядами «Гневного».

Эскадренный миноносец «Гневный»

Положительный опыт массированного по тем временам применения авиации по неприятельскому порту убедительно показал, что включение в состав «маневренных» групп авианесущих кораблей усиливало тактические и оперативные возможности сил в борьбе с морскими перевозками противниками. Как справедливо замечают отечественные авторы, «в этот период удар по Зунгулдаку с воздуха был единственным, но важным результатом самостоятельных действий корабельной авиации

»[1092]. Даже при неблагоприятных метеоусловиях и противодействии со стороны неприятельской артиллерии морские авиаторы добились успешного решения поставленной задачи, эффективно воздействовав как на основную, так и на «запасные» цели[1093]. Был получен ценный опыт и в организации противолодочной обороны корабельного соединения. Даже при использовании примитивных средств связи между кораблями и самолетами (сигнальные дымки) удалось достичь тактического взаимодействия разнородных сил в ходе поиска и атаки подводной лодки. Оно выразилось, в частности, в первом в отечественной военно-морской истории случае результативного использования корабельного противолодочного оружия по данным внешнего источника целеуказания, каковым являлся аэроплан[1094].