Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

При этом командованию флота не удалось обеспечить непрерывность воздействия на противника. Смена «маневренных» групп происходила не в районе боевого предназначения, а на подходах к Севастополю; в некоторых случаях очередная группа выходила в море уже после возвращения предыдущей в базу (пример — выход первой «маневренной» группы 23 января (5 февраля) 1916 г.). То же происходило при смене пар «блокирующих» эсминцев. Это приводило к значительным, продолжительностью иногда более суток, перерывам в блокадных действиях. Неприятель, который мог судить о приостановке действий русского флота по отсутствию в виду берега наших миноносцев, а также (особенно на первых порах) по характеру радиообмена, пользовался возникающими паузами для возобновления движения парусных судов и организации переходов угольных транспортов. В некоторых случаях перерывы в действиях у побережья «угольного» района были обусловлены отвлечением сил на другие операционные направления, например, в период с 30 декабря 1915 г. (12 января 1916 г.) по 13 (26) января 1916 г. — в юго-восточную часть моря.

Не способствовало повышению качества управления силами отсутствие у «маневренных» групп постоянных начальников; иногда менялся и состав корабельных отрядов, особенно часто — эсминцев. Все это препятствовало должному взаимопониманию между начальниками групп и подчиненными командирами и вызывало некоторую несогласованность действий, приводящую иногда к опасным последствиям — достаточно вспомнить атаку линкора «Императрица Екатерина Великая» эскадренными миноносцами «Быстрый» и «Поспешный» 23 декабря 1915 г.(5 января 1916 г.)[1103]

.

С февраля по июнь 1916 г. основным фактором оперативной обстановки на театре, предопределившим характер действий Черноморского флота, стало отвлечение основных его сил в юго-восточную часть моря для содействия Кавказской армии в проведении Эрзерумской, а затем Трапезундской операций. Верховное командование, однако, не снимало с флота и задачу блокады «угольного» района; более того, ни одним директивным документом ставки позиционирование этой задачи как главной отменено не было. «Обеспечение непрерывной, в течение длинного промежутка времени, поддержки флотом наступления правого фланга Кавказской армии требует отвлечения сил от выполнения блокады, которая Верховным Командованием поставлена флоту главною задачею

(выделено мной. — Д. К.)», — напоминал адмирал А. А. Эбергард командующему Кавказской армией генералу от инфантерии Н. Н. Юденичу 27 января (9 февраля)[1104]

.

Поэтому командующий флотом, отдававший себе отчет в невозможности вверенными ему силами одновременно решить обе эти задачи с должной эффективностью, доложил в Могилев, что «на время совместных операций блокада угольного района будет производиться только подводными лодками»[1105]

. В начале февраля (н. ст.) из ремонта вышла третья большая лодка («Морж»), что позволило обеспечить сменность выходов лодок на неприятельские сообщения.

Активизация деятельности флота у побережья Лазистана практически исключала возможность применения «маневренных» групп в районе Зунгулдак — Эрегли. За четыре месяца зафиксировано лишь три выхода крупных корабельных сил в западную часть моря (16 (26) февраля и 24 апреля (7 мая) для перехвата германо-турецких крейсеров и 23 февраля (8 марта) для прикрытия авиатранпортов при нанесении удара по Варне[1106]), ни один из которых не был непосредственно связан с блокадой «угольного» района. Лишь эпизодически здесь могли действовать и эсминцы. Все это наложило отпечаток на интенсивность, способы и, разумеется, результаты действий сил, выделенных для нарушения морских перевозок противника.

Замысел действий по нарушению неприятельской коммуникаций в зоне Зунгулдак — Эрегли в изменившихся условиях был изложен в «Соображениях о блокаде угольного района», представленных комфлоту оперативной частью его штаба 5 (18) февраля[1107]. Критически проанализировав накопленный в предыдущие месяцы опыт, составители документа исходили из следующего.

Как показало сопоставление данных агентурной разведки, угольные транспорты противника выходили из Босфора и Зунгулдака с наступлением темноты или за час-полтора до захода солнца с расчетом к утру достигнуть конечного пункта. Таким образом, самый опасный для них участок трассы — от м. Баба до о. Кефкен турецкие суда проходили в темное время суток. Появление русских эсминцев днем заставляло турок проявлять предельную осторожность и ночью; напротив, отсутствие наших кораблей в дневное время всегда обозначало, что ночной переход будет беспрепятственным.