Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

На сей раз — впервые с начала войны — инициатива командующего об активизации основных сил флота встретила поддержку со стороны К. П. Фан-дер-Флита. Находясь под впечатлением случившегося неделей ранее победоносного для англичан боя на Доггер-банке[675], главнокомандующий согласился с «возможностью уделения части наших главных сил для обеспечения тех активных операций флота, кои не идут в ущерб выполнению последним его главной задачи» и поддержал ходатайство Н. О. фон Эссена

[676]. 29 января (11 февраля) «добро» ставки было получено, хотя штаб главковерха оговорил свое разрешение традиционным требованием оградить эти линкоры «от риска боевой встречи со значительно превосходящими силами противника»[677]

. Однако повлиять на деятельность Балтфлота в завершающейся кампании это обстоятельство уже не могло: развертывание корабельного отряда заграждения для последней в этой навигации минной постановки началось двумя днями ранее.

Таким образом, короткая кампания 1914 г. дает пример трансформации характера действий Балтийского флота: от пассивного ожидания вторжения превосходящих сил неприятеля в Финский залив — к единичным попыткам оспорить господство противнику в открытой части моря, а затем к захвату оперативной инициативы на театре. «Кампания 1914 года, — справедливо замечает М. А. Петров, — представляет собой отдельный и светлый период в истории Балтийского флота, когда последний, будучи исключительно слаб, как он не был слаб потом, имел наиболее крупный стратегический успех». Однако происходило это на фоне «

борьбы тенденций активной и пассивной обороны, сначала не слишком заостренной, а потом принимавшей все более и более острые формы…»[678].

Что же касается действий на неприятельских морских сообщениях, то в кампанию 1914 г, единственной формой применения сил Балтфлота по нарушению коммуникаций являлась минно-заградительная операция на подходах к некоторым неприятельским портами (Мемель, Данциг) и в узлах коммуникаций в южной части моря. Легкие надводные силы боевых действий на сообщениях противника не вели. Устаревшие подводные лодки русского флота, целеустремленные на борьбу с боевыми кораблями, не смогли создать сколь-нибудь ощутимого напряжения на коммуникациях противника: по оценке начальника Адмирал-штаба адмирала Х. фон Хольцендорфа, «действия вражеских подводных сил в Балтийском море, вследствие слабых возможностей материальной части русских подводных лодок, в первые месяцы войны были почти незаметны

»[679]. В результате, несмотря на некоторые потери, германское судоходство осуществлялось почти как в мирное время. Специальных мер по обороне коммуникаций противник не принимал, ограничиваясь действиями и мероприятиями в рамках противоминной обороны не театре.

2.3. РАСШИРЕНИЕ МАСШТАБОВ БОРЬБЫ НА ГЕРМАНСКИХ МОРСКИХ КОММУНИКАЦИЯХ (КАМПАНИЯ 1915 г.)

В кампанию 1915 г. флот Балтийского моря вступил в обстановке, которая по сравнению с началом войны существенно изменилась в благоприятную сторону. Вопреки ожиданию российского верховного командования и военно-морского руководства, германцы так и не обнаружили намерения с боем прорываться в Финский залив и рисковать Флотом открытого моря, имея в тылу господствующий в Северном море британский Гранд Флит, В свою очередь российский Балтфлот, опираясь на центральную минно-артиллерийскую позицию, выдвинул районы базирования части сил на запад — в Моонзунд и Або-Аландский район, расширив свою операционную зону до линии Ирбенский пролив, северная оконечность о. Готланд, Аландские острова.