Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Нетрудно заметить, что у русских, как и у германцев, оперативный план Балтийского флота не был согласован с намерениями высшего сухопутного командования. Весьма характерный факт: в записке генерал-квартирмейстера Штаба ВГК генерала от инфантерии Ю. Н. Данилова «по вопросу о нашем стратегическом положении и дальнейших задачах на Западном фронте» от 3–5 (16–18) января, положения которой легли в основу стратегического замысла ставки на кампанию 1915 г., задачи военно-морских сил не сформулированы вовсе[720]. Видимо, поэтому план кампании вырабатывался без участия военно-морского командования, что, строго говоря, противоречило духу и букве «Положения о полевом управлении войск в военное время» 1914 г. даже при всех недоработках «флотских» статей этого документа. Достаточно сказать, что в совещании, состоявшемся 4 (17) января 1915 г. в штабе Северо-Западного фронта для определения целей и задач действий войск, представители флота участия не принимали[721], хотя решение главной задачи — овладения Восточной Пруссией — предполагало перенос центра тяжести борьбы именно на приморское крыло фронта. Верховное и фронтовое командование продолжало смотреть на Балтийский флот лишь как на вспомогательное средство обороны побережья Финского залива и столицы, хотя в сложившейся на театре оперативной обстановке имелись возможности для содействия флота и наступательным операциям сухопутных войск — например, демонстративных действий для сковывания резервов и отвлечения сил неприятеля с главного направления. Таковые демонстрации, безусловно, были выполнимы только при условии эффективного разведывательного обеспечения сил. Однако убедительные успехи, достигнутые вторым (радиотелеграфным) флагманским минным офицером штаба командующего флотом старшим лейтенантом И. И. Ренгартеном (добывание радиоразведывательной информации), начальником службы связи контр-адмиралом А. И. Непениным (обработка радиоразведывательных материалов и ведение разведобстановки) и их подчиненными, обеспечивали своевременное обнаружение противника, а в некоторых случаях и выявление его замысла[722]

. Очевидно, что результативная деятельность органов радиоразведки в известной мере гарантировала действующие в Южной Балтике корабельные силы от соприкосновения с превосходящим неприятелем — соединениями Флота открытого моря.

Вице-адмирал В. А. Канин, вступивший в должность командующего флотом после смерти Н. О. фон Эссена в мае 1915 г., начал свою деятельность на новом посту с представления в ставку через главкома 6-й армии ходатайства о разрешении использовать вне акватории Финского залива новые линейный корабли или хотя бы головной «Севастополь» в единственном числе. «Это необходимо, — докладывал командующий, — для поддержания духа в личном составе, которому в огромной массе могут быть непонятны те мотивы, которые обрекают наши лучшие и сильнейшие корабли на оперативное бездействие»[723]

. Озабоченность В. А. Канина (по наблюдению компетентного современника — «очень рассудительного, спокойного и опытного моряка»[724]) морально-психологическим состоянием вверенного ему личного состава имела под собой все основания: менее чем через полгода прозвенит первый тревожный звонок — коллективное неповиновение матросов крейсера «Россия» в сентябре, линкора «Гангут» и крейсера «Рюрик» в октябре 1915 г.[725]

. «Это — результат нашей бездеятельности… Вот где бедствие настоящее…», — записал в своем дневнике по поводу событий на «Гангуте» И. И. Ренгартен[726], активно ратовавший за повышение оперативной активности Балтфлота.

Кстати, подобные идеи имели в офицерской среде весьма широкое хождение. Вот, например, что писал в одном из частных писем флаг-капитан по оперативной части штаба флота капитан 1 ранга А. В. Колчак: «Наступательной тенденции нет ни у кого, все помыслы направлены на «сохранение кораблей», нельзя, изволите ли видеть, рисковать ими… Флот находится в маразме, нужно немедленно извне заставить его начать действовать

»[727]. П. Новосильцев вспоминал об «общем недовольстве» командного состава минной дивизии: «Все без исключения испытывали глубокое разочарование. Совсем другого ожидали от войны на море… Армия дралась, а флот топтался на месте. Было больно и обидно… Всем хотелось настоящей боевой работы…»[728].