Наш общий друг. Часть 2

— Правда и то, — продолжала Софронія, лукаво покачивая головой и улыбаясь самою очаровательною изъ своихъ улыбокъ, — правда и то, что не легко найти человка, достойнаго вашихъ чаръ.

— Вопросъ не въ человк, душа моя, а въ доход,- сказала холодно Белла.

— Дорогая моя, ваша разсудительность изумляетъ меня, — подхватила мистрисъ Ламль. — Гд это вы успли такъ хорошо узнать жизнь? Но вы правы. Всякая двушка въ вашемъ положеніи должна поставить себ цлью приличный доходъ. Изъ дома мистера Боффина вамъ нельзя перейти на скудный доходъ, и если бы даже его не могла за вами упрочить одна лишь ваша красота, то надо надяться, что Боффины…

— О, они уже позаботились объ этомъ, — перебила ее Белла.

— Да что вы? Неужто въ самомъ дл они это сдлали?

Немножко сердись на себя за то, что проговорилась, миссъ Белла однако ршила не отступать отъ своихъ словъ.

— То есть они говорили мн, что намрены меня обезпечить, какъ свою пріемную дочь, — пояснила она. — Только, пожалуйста, никому не разсказывайте.

— Разсказывать! — горячо воскликнула мистрисъ Ламль, какъ бы преисполнившись глубокаго волненія при одной мысли о такомъ невозможномъ предположеніи. — Раз-ска-зы-вать! Что вы!

— Я не боюсь сказать вамъ, мистрисъ Ламль… — начала было Белла.

— Дорогая моя, говорите просто «Софронія», а то и я не буду больше называть васъ Беллой.

Съ отрывистымъ, капризнымъ «о!» Белла продолжала:

— Ну хорошо, пусть будетъ «Софронія»… Я не боюсь сказать вамъ, Софронія, что, по моему твердому убжденію, у меня нтъ того, что люди называютъ сердцемъ. Эту вещь я считаю безсмыслицей.

— Вы молодецъ! — пролепетала мистрисъ Ламль.

— Поэтому, — продолжала снова Белла, — если говорить о моемъ желаніи или нежеланіи, чтобы кто-нибудь мн понравился, то я могу желать этого только въ одномъ отношеніи, о которомъ уже говорила. Ко всему остальному я равнодушна.

— Но не отъ васъ зависитъ сдлать такъ, чтобы вы имъ не нравились, Белла, — сказала мистрисъ Ламль съ плутовскимъ, смющимся взглядомъ и съ самой лучшей изъ своихъ улыбокъ: — вы не можете помшать вашему мужу восхищаться и гордиться вами. Вы можете быть равнодушны къ тому, нравится ли онъ вамъ, вы можете не заботиться о томъ, чтобы нравиться ему, но вы не можете отдлаться отъ своихъ чаръ; вы нравитесь противъ вашей воли, мой другъ, у васъ широкій выборъ; сомнительно, поэтому, чтобы вы не нашли человка, который нравился бы вамъ во всхъ отношеніяхъ.

Лесть была грубая, но именно грубость ея. заставила Беллу постараться доказать, что она дйствительно нравится противъ своей воли. Она чувствовала, что поступаетъ нехорошо (хоть, впрочемъ, несмотря на смутное предчувствіе, что ея откровенность можетъ имть дурныя послдствія, она не остановилась на этой мысли), и все-таки начала свое признаніе.

— Не говорите мн о моей несчастной способности нравиться противъ воли, — сказала она, — я это слишкомъ хорошо знаю.

— Ого! — подхватила Софронія. — Значитъ, мои слова оправдываются на дл?

— Довольно объ этомъ, Софронія, не будемъ больше говорить. Не разспрашивайте.

А такъ какъ это ясно означало: «Спросите», то мистрисъ Ламль, уступая просьб, продолжала:

— Ахъ нтъ, разскажите мн, Белла, пожалуйста! Какой это несносный нахалъ такъ крпко прицпился къ подолу вашего платья, о чародйка, что вамъ еле удалось его сбросить?

— Дйствительно, несносный, — проговорила Белла, — и притомъ мелкая сошка, такъ что и похвастаться нечмъ… Но нтъ, не разспрашивайте.

— Позвольте отгадать?

— Ни за что не отгадаете, все равно… Ну что вы скажете, напримръ, о нашемъ секретар?

— Душа моя, не можетъ быть? Тотъ самый секретарь отшельникъ, что лазитъ вверхъ и внизъ по задней лстниц дома и всегда остается невидимкой?

— Относительно его упражненій на задней лстниц мн извстно только то, что, говоря вообще, онъ тамъ не бываетъ, — отрзала Белла презрительно; — что же касается того, насколько онъ невидимъ, то я могу сказать одно, что я была бы очень рада никогда не видть его, хотя онъ видимъ совершенно такъ же, какъ и вы. Но я ему понравилась — должно быть, за мои грхи, — и онъ имлъ дерзость признаться мн въ этомъ.

— Не объяснился же онъ вамъ въ любви, моя дорогая?

— Вы въ этомъ уврены, Софронія? Я не уврена. Сказать по правд, я даже уврена въ противномъ.

— Онъ съ ума сошелъ! — пробормотала мистрисъ Ламль упавшимъ голосомъ.

— Повидимому, онъ былъ въ полномъ ум, и говорилъ онъ за себя очень мирно, — отвтила Белла, тряхнувъ головой. — Конечно, я сказала ему свое мнніе объ его поведеніи и отказала ему. Все это было, сознаюсь, нелегко для меня и не слишкомъ пріятно. Наше объясненіе осталось тайной между нами… Кстати: это напомнило мн, Софронія, что я нечаянно проговорилась вамъ. Надюсь, вы никому не разскажете?

— Я — разскажу? — воскликнула мистрисъ Ламль тмъ же, глубоко негодующимъ тономъ, какъ и раньше. — Что вы, мой другъ!