Наш общий друг. Часть 2

Вдали отъ очага безвкусны вс земныя блага.И ты, о братъ, отдашь, я врю, вс свои богатства.

Всхъ этихъ птичекъ, такъ чудесно набитыхъ (хотя, увы! — он не прилетятъ на твой зовъ), —

Отдашь ихъ всхъ за миръ души, что намъ всего дороже,И за очагъ домашній, мирный и святой.

Будь вашъ очагъ, — добавилъ прозою мистеръ Веггъ, обводя взглядомъ лавку, — будь вашъ очагъ еще замогильне въ смысл обстановки, для васъ онъ всегда будетъ лучшимъ въ мір уголкомъ.

— Вы сказали, что хотите спросить меня кой-о-чемъ, но ни о чемъ не спросили, — замтилъ Винасъ безъ всякой тни сочувствія этой тирад.

— Состояніе вашего духа, — проговорилъ мистеръ Веггъ соболзнующимъ тономъ, — было въ тотъ вечеръ въ весьма плачевномъ вид. Каково оно теперь? Улучшилось ли хоть сколько-нибудь?

— Она не желаетъ, — отвчалъ мистеръ Винасъ съ комической смсью упорнаго раздраженія и тихой печали, — она не желаетъ видть себя, не желаетъ, чтобъ и другіе видли ее въ этой обстановк. Этимъ все сказано.

— Ахъ, Боже, Боже, вотъ он женщины! — воскликнулъ Веггъ со вздохомъ, наблюдая за нимъ и притворяясь, что онъ, за компанію съ нимъ, смотритъ въ огонь. — Я помню, вы говорили въ тогь вечеръ… мы съ вами сидли совершенно такъ, какъ теперь: вы тамъ, а я тутъ… вы говорили въ тотъ вечеръ, когда я васъ засталъ въ такомъ упадк духа, — вы говорили, что тоже интересуетесь тмъ дломъ. Какое странное совпаденіе!

— Ея отецъ, — проговорилъ Винасъ и остановился, чтобъ отхлебнуть чаю, — ея отецъ былъ замшанъ въ томъ дл.

— Вы, кажется, не назвали тогда ея имени, сэръ? — сказалъ задумчиво Веггъ. — Да, нтъ, вы не назвали ея имени въ тотъ вечеръ.

— Плезантъ Райдергудъ.

— Ахъ, вотъ какъ! Плезантъ Райдергудъ. Въ этомъ имени есть что-то трогательное. Плезантъ. Боже мой! Это имя какъ будто выражаеть, чмъ она могла бы быть, если бъ не сдлала извстнаго намъ непріятнаго замчанія, и чмъ она не можетъ быть теперь именно потому, что сдлала его. Но пролью ли я цлительный бальзамъ на вашу рану, мистеръ Винасъ, если спрошу, какъ вы познакомились съ ней?

— Я какъ-то быль у рки, — началъ Винасъ, отхлебнувъ еще глотокъ чаю и грустно мигая на огонь. — Я высматривалъ тамъ попугаевъ. — Онъ отхлебнулъ еще глотокъ и замолчалъ.

Желая подстрекнуть его вниманіе, мистеръ Веггъ осторожно сказалъ:

— Едва ли вы могли охотиться на попугаевъ въ нашемъ климат, сэръ?

— Нтъ, нтъ, нтъ! — нетерпливо перебилъ его Винасъ. — Я стоялъ на берегу и высматривалъ, не удастся ли мн купить парочку попугаевъ у матросовъ для чучелъ.

— Понимаю, сэръ, понимаю.

— Искалъ я еще хорошенькой парочки гремучихъ змй, чтобы препарировать ихъ для музея. Вотъ тутъ-то и судила мн судьба встртиться съ ней. Я купилъ у нея кое-что. Это было въ то самое время, когда сдлали ту находку. А такъ какъ дло это получило широкую огласку, то я воспользовался этимъ, чтобы побывать тамъ еще разъ и познакомиться съ нею поближе. Съ той поры я уже не тотъ человкъ. У меня вс кости размякли отъ тоски по ней. Если бъ ихъ принесли мн разнятыми для сортировки, я, кажется, не призналъ бы ихъ за свои. Вотъ до чего довела меня эта любовь.

Мистеръ Веггъ, замтно остывшій въ своемъ любопытств, взглянулъ на одну полку, выглядывавшую изъ темноты.

— Я помню, мистеръ Винасъ, — заговорилъ онъ тономъ дружескаго соболзнованія, — мн вдь памятно каждое слово, сорвавшееся съ вашихъ губъ… Я помню, вы говорили въ тотъ вечерь, что тамъ у васъ хранится… А потомъ не докончили, сказавъ: „Ну, все равно“.

— Тамъ попугай, котораго я купилъ у нея, — сказалъ Винасъ, уныло вскинувъ глазами. — Вонъ онъ лежитъ на боку, весь высохъ, какъ щепка. Если бы не перья, онъ былъ бы вылитый я. У меня никогда не хватило духу препарировать его, и никогда, я знаю, не хватитъ.

Съ выраженіемъ обманутаго ожиданія на своемъ деревянномъ лиц, Сайлесъ отправилъ мысленно попугая въ мста пожарче тропическихъ странъ и, потерявъ, повидимому, на время способность сочувствовать печалямъ мистера Винаса, принялся подтягивать свою деревяшку, собираясь уходить, ибо гимнастическія упражненія этого вечера порядкомъ порасшатали ее.

Когда Сайлесъ Веггъ, съ кожаной картонкой въ рук, вышелъ изъ лавки, предоставивъ мистеру Винасу упиваться до самозабвенія чаемъ, изобртательный умъ его терзался мыслью, зачмъ онъ принялъ этого художника въ компаньоны. Онъ съ горечью чувствовалъ, что перемудрилъ съ самаго начала, уцпившись за соломинку туманныхъ намековъ Винаса, — соломинку, оказавшуюся совершенно непригодною для его цли. Раскидывая умомъ, какъ бы ему половче прервать эту дружбу безъ ущерба для кармана, упрекая себя за ненужную болтливость и восхваляя свыше мры за чисто случайную удачу со шкатулкой, онъ ковылялъ впередъ, сдлавъ такимъ образомъ незамтнымъ разстояніе между Клеркенвеллемъ и резиденціей золотого мусорщика.