Наш общий друг. Часть 2

— Понравилась она вамъ, мистеръ Роксмитъ? — спросила Белла, сознавая, что она унижается передъ этимъ человкомъ, длая навстрчу ему первый шагъ.

— Я въ восторг отъ нея.

— Какъ я рада это слышать! Въ ея красот есть что-то утонченное, — правда?

— У нея поразительная наружность.

— Что-то грустное, трогательное въ выраженіи лица. По крайней мр такъ мн показалось. Я, впрочемъ, не навязываю вамъ своего мннія, мистеръ Роксмитъ, — прибавила Белла очаровательно робкимъ тономъ, почти извиняясь; — можетъ быть, я ошибаюсь, и мн хотлось бы проврить себя.

— Я тоже замтилъ оттнокъ грусти, — сказалъ секретарь, невольно понижая голосъ. — Надюсь, что туть не при чемъ ложное обвиненіе, взведенное-было на ея отца, тмъ боле что теперь оно уже снято.

Посл этого они прошли нсколько шаговъ въ полномъ молчаніи. Белла раза два украдкой взглянула на своего спутника и вдругъ сказала:

— Ахъ, мистеръ Роксмитъ! Не будьте такъ строги ко мн… такъ суровы! Будьте великодушны. Я хочу говорить съ вами, какъ съ равнымъ.

Секретарь мгновенно просіялъ отъ этихъ словъ и отвтилъ:

— Клянусь вамъ честью, я былъ такимъ только ради васъ. Я всячески старался сдерживать себя, боясь, чтобы моя непринужденность не была истолкована въ дурную сторону… Ну вотъ, кончено: теперь я другой человкъ.

— Спасибо, — сказала Белла, протянувъ ему свою маленькую ручку. — Простите меня.

— Нтъ! — вскрикнулъ онъ съ увлеченіемъ. — Простите вы меня! (Ибо на глазахъ ея блестли слезы, показавшіяся ему прекрасне всякаго другого блеска въ мір, хоть он и кольнули его въ сердце, какъ упрекъ.)

Они прошли впередъ еще немного.

— Вы хотли говорить со мной о Лиззи Гексамъ, — снова заговорилъ секретарь, съ лица котораго теперь совершенно сошла такъ долго омрачавшая его тнь. — Я и самъ хотлъ бы побесдовать о ней съ вами, если бы смлъ начать разговоръ.

— Теперь вы смете, — отвтила Белла съ такимъ взглядомъ и съ такою улыбкой, какъ будто отмтила послднее слово курсивомъ, поставивъ подъ нимъ, вмсто точекъ, ямочки, появившіяся у нея на щекахъ. — Ну, что же вы хотли сказать?

— Вы помните, наврно, что Лиззи въ своемъ коротенькомъ письм къ мистрисъ Боффинъ, — коротенькомъ, но очень обстоятельномъ письм,- ставила непремннымъ условіемъ, чтобы ея имя и мсто жительства остались тайной между нами.

Белла кивнула головой.

— Теперь мн надо узнать, зачмъ она поставила такое условіе. Мистеръ Боффинъ поручилъ мн — да мн и самому очень хочется — разузнать, не оставило ли по себ слдовъ ложное обвиненіе, которое взвели было на ея отца, не лежитъ ли оно на ней пятномъ и теперь. Я хочу сказать: не ставитъ ли оно ее въ невыгодное положеніе по отношенію къ кому-нибудь, хотя бы, напримръ, къ себ самой.

— Да, да, понимаю, — проговорила задумчиво Белла. — Хорошо, что вы объ этомъ подумали. Это очень внимательно съ вашей стороны.

— Вы, можетъ быть, не замтили, миссъ Вильферъ, что она заинтересована вами не меньше, чмъ вы ею. Насколько вы очарованы ея красо… ея наружностью и обращеніемъ, настолько же и она очарована вами.

— Конечно, я этого не замтила, — сказала Белла, подчеркивая отрицаніе новой ямочкой на лвой щек,- а если бы замтила, то не похвалила бы ее за…

Секретарь приподнялъ руку съ улыбкой, такъ ясно говорившей: «только не за дурной вкусъ», что личико Беллы залилось яркимъ румянцемъ стыда передъ ея кокетливой выходкой, которую онъ остановилъ.

— Такъ вотъ, — заговорилъ онъ опять, — было бы хорошо, если бы вы побесдовали съ нею съ глазу на глазъ теперь же, пока мы здсь. Я увренъ, что вы сразу завоюете ея довріе. Само собою разумется, никто не будетъ васъ просить измнить этому доврію. Само собою разумется, вы не измните ему, если бъ даже васъ объ этомъ и просили. Но если вы не откажетесь разспросить ее, какъ отразилась на ней эта непріятная исторія съ ея отцомъ и выяснить для насъ только этотъ вопросъ, вы сдлаете это гораздо лучше меня и всякаго другого. Мистеръ Боффинъ очень волнуется по этому поводу. Я въ этомъ тоже заинтересованъ… по особой причин,- добавилъ онъ черезъ секунду.

— Я рада быть хоть чмъ-нибудь полезной, мистеръ Роксмитъ, — сказала Белла. — Посл невеселыхъ впечатлній ныншняго дня я чувствую себя достаточно безполезнымъ существомъ въ этомъ мір.

— Не говорите этого, — перебилъ ее секретарь.

— Но я думаю это, — сказала Белла, упрямо приподнявъ брови.

— Не безполезенъ въ мір тотъ, кто облегчилъ его бремя хоть кому-нибудь изъ присныхъ своихъ, — возразилъ секретарь.

— Да я то никому его не облегчаю, мистеръ Роксмитъ, могу васъ уврить, — проговорила Белла, почти плача.

— А вашему отцу?

— Милый, добрый, самоотверженный, всегда и всмъ довольный папа!.. Да, правда, онъ такъ думаетъ.

— Довольно и того, что онъ думаетъ такъ, — сказалъ секретарь. — Простите, что я васъ прервалъ, но я не могу слышать, когда вы унижаете себя.

«Зато вы унизили меня, сэръ, — былъ такой случай, — и надюсь, остались довольны послдствіями», подумала Белла, надувъ губки. Ничего подобнаго она, однако, не сказала, а сказала кое-что совершенно иное: