Наш общий друг. Часть 2

— Ваша правда. Слоппи, и я ни слова противъ этого не скажу, — сказала мистрисъ Боффинъ. — Но ужъ это наша забота. Бетти Гигденъ ничего не потеряетъ, и вы можете перехать къ намъ съ чистой совстью. О васъ будутъ заботиться всю вашу жизнь и дадутъ вамъ возможность помогать вашему другу другимъ способомъ, а не катаньемъ блья.

— Да и отчего бы не катаньемъ, сударыня? — подхватилъ восхищенный Слоппи. — Вдь катать можно и по ночамъ. Я могу проводить у васъ цлый день, а ночью буду катать. Спать мн не нужно: на что мн сонъ?… А если когда захочется вздремнуть, — прибавилъ мистеръ Слоппи посл минутнаго размышленія, — такъ я могу вздремнуть и за каткомъ. Со мной это частенько случалось, и я это умю.

Въ пылу признательности мистеръ Слоппи схватилъ руку мистрисъ Боффинъ и горячо ее поцловалъ. Потомъ, отступивъ на шагъ, чтобы имть больше простора для своихъ ощущеній, онъ закинулъ голову, раскрылъ ротъ во нею его ширину и протяжно завылъ. Это, конечно, длало честь его сердцу, но невольно наводило на мысль, что, пожажалуй, онъ можетъ иногда тревожить сосдей. Лакей заглянулъ въ комнату и попросилъ извиненія, увидвъ, что его не звали, но прибавилъ въ свое оправданіе, что онъ подумалъ, не кошка ли забралась въ домъ.

XI

Кой-какія сердечныя дла

Маленькая миссъ Пичеръ внимательно наблюдала за предметомъ своей затаенной привязанности изъ своего маленькаго оффиціальнаго жилища съ окошечками, напоминавшими игольныя ушки, и съ дверьми не больше книжныхъ переплетовъ. Хоть любовь, какъ вообще увряютъ, и одержима слпотой, она тмъ не мене можетъ служить бдительнымъ сторожемъ. И понятно, что миссъ Пичеръ прибгала къ этому сторожу для усиленнаго наблюденія за мистеромъ Брадлеемъ Гедстономъ. И это не потому, чтобъ она была отъ природы, склонна къ шпіонству, не потому, чтобъ у нея была низкая, способная къ интриг душа, а просто потому, что она любила не любившаго ее Брадлея всмъ богатымъ, непочатымъ запасомъ любви, которая еще ни разу не подвергалась экзамену и никогда еще не получала свидтельства объ успхахъ. Если бъ ея врная грифельная доска имла скрытыя свойства симпатической бумаги, а ея грифель — свойства невидимыхъ чернилъ, то изъ-за сухихъ цифръ писавшихся на этой доск школьныхъ упражненій выглянуло бы, подъ согрвающимъ дйствіемъ влюбленнаго сердца миссъ Пичеръ, много, много маленькихъ разсужденьицъ, которыя удивили бы ея ученицъ. Ибо миссъ Пичеръ, когда у нея не было уроковъ, когда она могла вполн пользоваться своимъ тихимъ досугомъ, часто, очень часто повряла своей врной грифельной доск свои мечты о томъ, какъ на сосдней площади, въ садик, въ часы благораствореннаго лтняго вечера, прохаживаются дв человческія фигуры, и какъ одна изъ нихъ — фигура мужчины — наклоняется къ другой маленькой, пышкообразной женской фигурк — и тихимъ голосомъ говоритъ: «Эмма Пичеръ, согласны вы быть моей женой?», и какъ въ отвтъ на это головка женской фигуры припадаетъ къ плечу мужской фигуры, и какъ вслдъ за тмъ кругомъ раздаются соловьиныя псни. Брадлей Гедстонъ, незримый для ученицъ и безъ ихъ вдома, присутствовалъ на всхъ школьныхъ урокахъ. На урок географіи онъ торжественно вылеталъ изъ Этны и Везувія, предшествуя лав, невредимо варился въ горячихъ ключахъ Исландіи и величаво плылъ по теченію Ганга и Нила. Когда исторія повствовала о какомъ-нибудь цар древнихъ временъ, рядомъ съ царемъ непремнно выросталъ Брадлей въ своихъ сренькихъ панталонахъ, съ солиднымъ шнуркомъ отъ часовъ вокругъ шеи. Когда занимались чистописаніемъ, то у большинства двочекъ, учившихся подъ руководствомъ миссъ Пичеръ, прописныя буквы Б и Г на цлый годъ опережали вс остальныя буквы азбуки. Умственное ршеніе ариметическихъ задачъ, которыя изобртала миссъ Пичеръ, очень часто посвящались тому, чтобы снабдить мистера Гедстона гардеробомъ баснословныхъ размровъ: четырежды двадцать, да еще четыре галстуха по два шилинга девяти съ половиною пенсовъ за галстухъ, двадцать четыре дюжины серебрянныхъ карманныхъ часовъ по четыре фунта пятнадцати шиллинговъ за штуку, семьдесятъ четыре черныя шляпы по восемнадцати шиллинговъ каждая, и множество подобныхъ несообразностей.

Бдительный сторожъ миссъ Пичеръ, пользуясь ежедневными случаями обращать свои взоры въ сторону Брадлея, скоро доложилъ ей, что мистеръ Брадлей занятъ чмъ-то особеннымъ и часто бродитъ безъ цли съ поникшимъ и озабоченнымъ лицомъ, какъ будто перебирая въ ум что-то трудное, не укладывающееся въ рамки школьной программы. Слагая вмст это и то и подводя подъ параграфъ «это» теперешній странный видъ Брадлея, а подъ параграфъ «то» его сближеніе съ Чарли Гексамомъ и ихъ недавній визитъ къ сестр послдняго, бдительный сторожъ повдалъ миссъ Пичеръ сильныя свои подозрнія, что въ основаніи всего этого была все та же сестра.

— Интересно знать, — сказала миссъ Пичеръ какъ то разъ въ субботу посл обда, заканчивая свой еженедльный служебный отчетъ, — интересно знать, какъ зовутъ сестру Гексама?

Маріанна, сидвшая за шитьемъ, услужливая и внимательная, какъ всегда, приподняла руку.

— Что, Маріанна?

— Ее зовутъ Лиззи, миссъ.