Наш общий друг. Часть 2

— Лиззи, мистеръ Гедстонъ иметъ сказать теб кое-что. Я не хочу вамъ мшать, такъ я пойду пройдусь немного и скоро ворочусь назадъ. Я знаю въ общихъ чертахъ, что желаетъ сказать теб мистеръ Гедстонъ, и очень одобряю это. Надюсь, даже увренъ, что ты согласишься со мной, когда узнаешь, въ чемъ дло. Мн незачмъ говорить теб, Лиззи, какъ много я обязанъ мистеру Гедстону и какъ я принимаю къ сердцу всякій успхъ мистера Гедстона во всхъ его длахъ. Надюсь и врю, что ты будешь это помнить.

Онъ отнялъ руку, но Лиззи снова тихонько завладла ею, пытаясь его удержать.

— Чарли, — сказала она, — я думаю, теб лучше остаться; я думаю, мистеру Гедстону лучше не говорить того, что онъ хочетъ сказать.

— Да разв ты знаешь, что онъ хочетъ сказать? — спросилъ мальчикъ.

— Можетъ быть, и нтъ, но…

— Можетъ быть, и нтъ?… А я думаю, ты не знаешь. Если бы ты знала, въ чемъ дло, ты бы не то сказала… Ну, пусти меня, будь умницей! Не понимаю, какъ это ты забываешь, что мистеръ Гедстонъ смотритъ на тебя.

Она опустила руку, и онъ пошелъ прочь, сказавъ ей еще разъ на прощанье:

— Будь же разсудительна, Лиззи, и будь мн доброй сестрой.

Она осталась наедин съ Брадлеемъ Гедстономъ. Онъ заговорилъ только тогда, когда она подняла глаза.

— Когда мы съ вами видлись въ послдній разъ, — началъ онъ, — я вамъ сказалъ, что долженъ объяснить вамъ кое-что, на что вы, можетъ быть, обратите вниманіе. Сегодня я пришелъ для этого объясненія. Прежде всего прошу васъ не судить обо мн по тому нершительному, робкому виду, съ какимъ я теперь говорю. Вы видите меня съ самой невыгодной стороны. Въ томъ-то и горе мое, что мн хотлось бы всегда являться передъ вами въ самомъ лучшемъ моемъ вид, а между тмъ я знаю, что вы видите меня въ дурномъ свт…

Она тихонько двинулась впередъ, когда онъ замолчалъ, и онъ пошелъ рядомъ съ ней.

— Какой эгоизмъ, скажете вы, начинать объясненіе изліяніями о собственной своей особ,- заговорилъ онъ опять. — Но все, что я вамъ здсь говорю, отдается въ моихъ ушахъ совсмъ не тмъ, что я хотлъ бы вамъ сказать и что необходимо сказать. Я не могу съ этимъ сладить. Это сильне меня. Вы меня губите, вы меня уничтожаете!

Она вздрогнула отъ страстнаго звука этихъ послднихъ словъ и отъ страстнаго движенія рукъ, которымъ они сопровождались.

— Да, уничтожаете… губите… уничтожаете меня! Я совершенно теряюсь, у меня пропадаетъ всякое довріе къ себ… я не имю надъ собой никакой власти, когда я съ вами или даже когда только вспомню о васъ… А я всегда помню о васъ, вы не выходите у меня изъ головы. Я ни на мигъ не могъ отдлаться отъ васъ съ той минуты, когда увидалъ васъ впервые. О, то былъ несчастный день для меня! Несчастный, бдственный день!

Невольная жалость къ нему на минуту пересилила отвращеніе, которое онъ въ ней возбуждалъ, и она сказала:

— Мистеръ Гедстонъ, мн больно слышать все это. У меня никогда и въ помышленіи не было сдлать вамъ зло…

— Вотъ, вотъ! — вскрикнулъ онъ съ отчаяніемъ. — Выходить, что я еще длаю вамъ упреки, когда я хотлъ только раскрыть передъ вами мою душу… Сжальтесь надо мной! Я всегда неправъ, когда дло касается васъ. Такова моя доля.

Борясь съ самимъ собой и бросая безнадежные взгляды на безлюдныя окна домовъ, какъ будто на ихъ тусклыхъ, равнодушныхъ стеклахъ было что-нибудь написано для его вразумленія, онъ прошелъ рядомъ съ ней отъ одного до другого угла церковной ограды, прежде чмъ снова заговорилъ:

— Я долженъ постараться выразить словами то, что у меня на душ. Да, долженъ. Хоть вы и видите, до чего я смущенъ, хоть я и становлюсь совершенно безпомощнымъ передъ вами, я все-таки прошу васъ врить, что есть люди — и ихъ не мало, — которые хорошо думаютъ обо мн, которые высоко меня цнятъ, и что на своемъ поприщ я достигъ такого положенія, какого многіе добиваются и немногіе достигаютъ.

— Я знаю, мистеръ Гедстонъ. Я врю вамъ. Я всегда это знала отъ Чарли.

— Поврьте же, что если бъ я вздумалъ предложить мое теперешнее жилище, мое теперешнее положеніе въ свт, мои теперешнія чувства любой изъ молодыхъ двушекъ одной со мною профессіи, — двушекъ, одаренныхъ самыми высокими качествами сердца и ума и занимающихъ одинаковое со мной положеніе въ обществ,- мое предложеніе, вроятно, было бы принято… принято охотно.

— Я въ этомъ не сомнваюсь, — проговорила Лиззи, глядя въ землю.

— Было время, когда я подумывалъ сдлать такое предложеніе и устроиться по семейному, какъ многіе мои сверстники и товарищи по ремеслу: я въ одномъ отдленіи школы, жена моя въ другомъ, — оба за однимъ и тмъ же дломъ.

— Отчего же вы этого не сдлали? — спросила Лиззи. — Отчего вамъ не сдлать этого и теперь?

— Слава Богу, что не сдлалъ! Единственною крупинкой отрады за все это послднее время, — выговорилъ онъ все тмъ же страстнымъ голосомъ и все такъ же взмахивая руками, точно онъ стряхивалъ передъ ней кровь своего сердца, каплю за каплей на камни мостовой, — единственною крупинкой отрады было для меня то, что я этого не сдлалъ. Если бъ я это сдлалъ и если бы, на мою пагубу, т же чары овладли мною, что и теперь, — я разорвалъ бы… разорвалъ бы, какъ нитку, семейныя узы…