Наши домашние дела

Что длалъ онъ, въ перiодъ своей первоначальной дятельности, съ наукой и съ вопросами, — это всмъ памятно, и объ этомъ мы уже говорить не будемъ. Но не припомните ли напримръ его взглядовъ на женщинъ и характера его глумленiя надъ ними? Если припомните это, если припомните его язвительныя, холодня рчи о нихъ, да еще припомните его Фантастическiя путешествiя, а потомъ заглянете… хоть въ остроумный фельетонъ "Спб. Вдомостей", въ № 100-мъ сего 1861 года, то изъ послдняго непремнно пахнетъ на васъ чмъ-то давно знакомымъ и давно забытымъ; вы тотчасъ разпознаете фасонъ потертаго и обломаннаго пьедестальчика, разпознаете поступь престарлаго и изъзженнаго конька… Тамъ, въ фельетон, видите ли, авторъ сообщаетъ почтеннйшей публик разныя безобразныя виднiя своего магнетическаго сна, изъ которыхъ самымъ безобразнйшимъ показалось намъ слдующее:

Въ обширной общественной зал кто-то читаетъ публичную лекцiю "объ эмансипацiи женщинъ"; слушаютъ лекцiю одн женщины, а у подъзда, съ салопами и калошами стоятъ ихъ мужья; слушательниы неистово рукоплещутъ, и потомъ выносятъ лектора на рукахъ, сажаютъ его въ экипажъ и везутъ на себ, а мужья со страхомъ и мольбами бгутъ за ними въ догонку, предлагая, кто платокъ, кто калоши, въ предохраненiе отъ простуды, но съ презрнiемъ и негодованiемъ отвергаются и отгоняются.

Все это пространно, краснорчиво и остроумно изложенное, мы прочли, не улыбнувшись ни разу, а потомъ подумали: зачмъ все это пишется? вдь, вроятно, съ цлью доставить удовольствiе читателю и вызвать улыбку на его уста. Отчего же мы не улыбались? — Оттого, отвтилъ намъ внутреннiй голосъ, что во всемъ этомъ остроумномъ виднiи нтъ и тни какой-нибудь свженькой мысли; оттого, что глумленiе надъ унизительной ролью мужей, потворствующихъ прихотямъ женъ, до того истерлоь и износилось, до того набило всмъ оскомину, что пускать теперь его за современное остроумiе уже нтъ никакой возможности. Для кого же это пишутъ? И для чего наконецъ безобразятъ и пачкаютъ этой ни на что не нужной грязью только-что возникшiй вопросъ, который и безъ того уже забросанъ ложнымъ и дикимъ пониманьемъ, разными излишествами, преувеличенiями, тупыми и близорукими взглядами? Для кого, говоримъ, пишутъ это? Для большинства? Для того, чтобы оно посмялось надъ новымъ вопросомъ, не успвши вникнуть въ него, и отвернулось бы отъ него, оставшись при добродушномъ убжденiи въ нормальности и безъукоризненности существовавшей до сихъ поръ системы женскаго воспитанiя, опредляющаго и настоящее положенiе женщинъ въ обществ, и ихъ нравы и склонности?.. Господа! потрудтесь прежде сами понять вопросъ, потрудитесь прежде очистить его, выдлите изъ него ту часть, которая несомненно истинна, и дайте всмъ усоить эту истину; а потомъ отброшенныя излишества предавайте пожалуй какому угодно осмянiю. Но, теперь, вдь это даже вредно, вредно для нашего развитiя. Правда, вреда тутъ можетъ и не быть, если ваше изобртенiе, будучи приправлено весьма слабымъ, выдохшимся остроумiемъ, не произведетъ эффекта и пройдетъ незамченнымъ… Да! только это одно обстоятельство и можетъ успокоить вашу совсть.

Самоновйшiй отрицатель

Такъ какъ мы уже забрались въ фельетонъ "Спб. Вдомостей", то кстати

воздадимъ хвалу почтенной газет за ея великое безпристрастиiе, выражающееся помщенiемъ въ одномъ и томъ же нумер двухъ взглядовъ, расходящихся по двумъ дiаметрально-противоположнымъ направленiямъ. Въ № 109 есть остроумно — отрицательный фельетонъ, заключающiй, между прочимъ, взглядъ на значенiе

псенъ, собранныхъ П.В.Киревскимъ, и въ томъ же нумер есть статья г. Я.Грота: Блинскiй и его мнимые послдователи, заключающая возражнiе на положнiе г. Погодина, что будто бы большая часть ныншнихъ рецензнтовъ вритъ только тому, что сказалъ Блинскiй, и служитъ слабымъ отголоскомъ его мннiй, убжденiй и врованiй. Г.Гротъ приводитъ мста изъ Блинскаго, съ которыми онъ самъ согласенъ и которыми доказываетъ, что большая часть ныншнихъ рецензентовъ (преимущественно отличающихся отрицательнымъ направленiемъ) измнили мннiямъ, убжденiямъ и врованiямъ Блинскаго. Вотъ нкоторыя изъ словъ Блинскаго, приведенныхъ г. Гротомъ:

"Какихъ-нибудь сто лть прошло съ того времени, когда мы не знали еще грамоты, и вотъ уже мы по справедливости, гордимся могущественными проявленiями необъятной силы народнаго духа въ отдльныхъ лицахъ, каковы: Ломоносовъ, Державинъ, Фонъ-Визинъ, Карамзинъ, Крыловъ, Жуковскiй, Батюшковъ, Пушкинъ, Грибодовъ и другiе."

Дале о Державин:

"Въ поэзiи Державина явились впервые яркiе вспышки истинной поэзiи, мстами даже проблески художественности, какая-то ему одному свойственная оргинальность во взгляд на предметы и въ манер выражаться, черты народности, столь неожиданныя и тмъ боле поразительныя въ то время"…