Читаем Наши в ТАССе полностью

Наши в ТАССе

В два приехала Надежда. Я встретил её на платформе и сразу со станции мы пошли побродить по нашему милому Кускову.

Кидались снежками, бегали друг за дружкой, дурачась. Потом почалили ко мне.

– Только мы по-быстрому. Ладно? – сказала она.

– Можно и по-быстрому, – буркнул я, не вдаваясь, что именно она имела в виду. – Мы, стахановцы, готовы на всё!

Я выставил всё, что у меня было.

Вчера весь день бегал по магазинам. Хотел купить что-то необычное. Взял армянского лаваша, свежих помидоров, торт «Прага». Сделал салат.

А она ко всему этому и не притронулась.

– Я только пообедала.

– Специально? Знала, что в гости едешь?

Мы выпили пунша.

И у неё прорезался интерес к лавашу.

– Его пекут мужчины, – рассказывал я, нагоняя страху, – в железных подвалах. Разводят посреди огонь, накаляют стены и бросают на них тесто. Бороды обвязывают марлей, чтобы не пожечь.

Ей нравился лаваш, а мне нравилась она.

Она ела лаваш и говорила:

– Разве я тебе нужна? Тебе нужна…

– Ну что ты за меня твердишь, кто мне нужен? Я лучше знаю, на каком суку мне висеть.

Сегодня она показалась ещё краше. Сияющая, молодая.

– Мне хорошо с тобой! – сказал я. – Хочешь, я поцелую тебя в пятку?

– Что за дела? Какая-то кривая лирика. Почему именно в пятку? А если я вчера перед сном не мыла?

– Изредка б и можно…

Было уже поздно, когда я поехал её провожать.

Я проводил до выхода из её метро.

Прибежал на вокзал – электрички уже не ходят.

Первая моя электричка будет только в шесть утра.

Ночь я перетёр на вокзальной скамейке, не унывая.

Со мной была моя радость. Надежда!

25 января
Князев

Отмечали 25-летие работы в ТАССе Валентина Ивановича Князева.

– Очень точно и хорошо он пишет, – сказал Терентьев. – У него один недостаток. Не бывает ошибок! Но, видимо, на радость ТАССу он не расстанется с этим недостатком.

Артёмов:

– Я всё время работал с Князевым и постоянно вижу его в справочной. Уточняет, проверяет… Доходит до своей подписи. Достаёт своё удостоверение, сверяет и гасит галку. Для меня, старого тассовца, Валентин – воплощение высшего принципа партийности литературы. Он выкладывается весь в материале. Хоть и говорят, рождённый в ТАССе писать не может… Но! Может! Получил премию к столетию Ленина. Вот!.. Уже в годах. А у него на голове ни одной седой ниточки. Всё молод наш юбиляр. А пришёл он сюда с войны. В гимнастёрке с медалями. Скромный, застенчивый…

Выступил и наш Новиков, незабвенный Владимир Ильич:

– Я начинал под крылом Валентина Ивановича. Вот вырос. Его работа – хорошая школа для молодых. У него надо учиться, учиться и учиться, как завещал Ильич.

Голос с места:

– Который? Вас же, Владимиров Ильичей, три у нас на этаже!

30 января, суббота

Вечер.

Жду Надежду.

Мне не терпелось её встретить.

Я поминутно вылетал к калитке, хромая.

В четверг я солил мясо, прислали из дома, и напоролся на гвоздь в крышке от посылки.

Врач дал освобождение на бланке «Справка о временной нетрудоспособности служащего в связи с бытовой травмой, операцией аборта». Сделали три укола. Перевязали.

Наконец бежит моя радость:

– Я думала, ты лежишь, концы тут отдаёшь…

– Некому отдавать.

В благодарность я глажу её по плечу и всю закиданную снегом веду в своё дупло.

– Дай веник. А то я тебя всего намочу.

– Мочи, восторг мой, что есть мочи.

На веранде я обметаю её веником.

– А знаешь, чего я припоздала? Приявилась попозжее срока? Прела на педсовете вместо братца Павлика! Его сынуля Валерка курит и плохо учится. Папка с мамкой родили, бабка в деревне вырастила, а я, двоюродная сестра, отдувайся по педсоветам. Павлик эпизодически его метелит. Да толку… Папка отдерёт, сынуля со страха закурит. И так всё время. Ни матери, ни отца не боится. Одну меня боится.

– Неужели ты такая страшная? Почему же я тогда тебя не боюсь?

– Тебе не дано.

От холода я занавешиваю окно байковым одеялом.

Она надвое усмехается:

– Тебе чего? Мяса?

– Давай.

– Давай не будем.

– А если будем, то давай. Чёрт его знает, почему мне хорошо с тобой, радостно? Ты как чистая волна. Всё море в нефти, чёрное. А тут – чистая волна!

– Нет. Я луч света в твоём тёмном царстве.

– Солнце!

Раз, раз и свет погас.

Часа в три ночи она проснулась и запросила чёрного хлеба с солью.

– И хлеб, и соль вы получите, мадам. Главное, доживите до рассвета. Днём я нажарю картошки с мясом.

– Корочку от сала – мне! Поджаренная она вкусная. Я её с хлебом.

– А я эту корку выбрасывал…

– Не разбрасывайся. Собирай для меня. Я безотходный автомат!

2 февраля

Из Нижнедевицка брат Гриша написал:

«Семья Дмитрия растёт. 19 октября появилась на свет божий девчушка. Людой назвали. Горластая, курносая. Вылитая старшуха[213] Ленка. Отец очень хотел сына, а Бог послал дочь. Ленка говорит, не могли больше денег собрать и потому не купили мальчика».