Читаем Наши в ТАССе полностью

Наши в ТАССе

– И без того тяжелый у меня день утрат, – жалуется Калистратов. – На членские взносы[208] отстёгивай… Уй!..

31 декабря
С подступающим!

Бузулук мечется из кабинета в кабинет, суёт всем руку и нарочито громко и весело кричит:

– С подступающим! С подлегающим! С наступающим!

Входит Калистрато де Сьевý. Сияет. За ним влетает радостная Аккуратова. Не терпится ей выболтнуть сокровенное, наконец-то содеянное в последний день года.

Она, Севка, Герасимов готовят общий материал, «пускают» новую линию метро. Потому табунятся.

– Сева! – с порога шумит Татьяна. – Ну ты доложил Александру Ивановичу про Дези?

Сева потирает руки:

– Да вот набираюсь духу…

Он боком подходит к углу стола Медведева:

– Александр Иванович! Легендарный Бузулук горько поплакался на главном выпуске: «А мою жену вчера лишили премии…» А Тореадоровна – знаете ж, какая она дама-молоток! – и ухни: «Подумаешь! А мою непорочную Дези лишили девственности!»

– Ты, – подсказывает Татьяна, – расскажи, как фонарём подсвечивали, чтоб убедиться, что всё шло как положено.

Медведев одобрительно усмехнулся:

– Такие вещи надо записывать и делать книгу.

Но до книги не дошло.

Позвонили ему из «Правды» и сказали, что информацию Бузулука о шарикоподшипниковом заводе нельзя публиковать: не всё готово к сдаче.

– Олег! – мрачнеет Медведев. – Ты с кем её выпускал? Кто-нибудь из РПЭИ её видел?

– Не видел. С Тореадоровной мы сработали…

– Ты что, в её аппарате? Звони в министерство и снимай!

После звонка в министерство Олег снова подсел на «приёмный» медведевский стул:

– Там одна вошка по очистным сооружениям не хочет на акте приёма ставить свою царапину.

– Срочно дуй на выпуск и снимай материал!

С трагедией на лице Олег плетётся на выпуск. Долго кумекает над текстом, как поделикатней снять информацию. А тем временем Тореадоровна попросила Фадеичева позвонить начальнику строителей всей Москвы.

Евгений Михайлович и спрашивает по кремлёвской вертушке главного строителя столицы:

– Вчера вы отрапортовали, что удачно завершили год. Вот передо мной лежат ваш рапорт и рядом информация о том, что шарикоподшипниковый не сдан. Как всё это понимать?

Главный строитель испуганно:

– Понимать однозначно. Завод сдан! Сдан! А этого ассенизатора за своеволие я после праздника выгоню!

И через минуты «очистник» подписал акт о приёмке. Информацию не пришлось снимать.

Вот такая новогодняя метаморфоза.

Посмеялись над ней в редакции и Артёмов пустился расписывать свою историю:

– Ребята! Я о том предновогоднем случае, после которого тёща больше не посылает меня за ёлками. Как-то попросила она меня по телефону: «Вань! Вырвала по дешёвке ёлку. Помоги привезти домой». Я на такси и к ней. Радость такая! По пути взял чекушку. Что она нам с таксистом!

Приехали.

Возились, возились… Не идёт ёлка в машину.

Дал я таксисту десятку в старых, отпустил. А сам теперь выпил и пошёл к метро. Не пускают. Один друг и советует: «Ты сунь ей десятку и беги!»

Я долго смотрел на дежурную. Она – на меня. Приготовил я десяточку и вперёд. Пробегая мимо дежурной, сунул ей десятку. Ошибки не было. Она ловко схватила моё подношение и чисто машинально крикнула:

– Эй, дуб, куда с ёлочкой?

Не успел я влететь в вагон. Милиционер тормознул у самой двери:

– Извините. С вас штраф[209] 15 рублей.

Козырнул и отпустил с ёлочкой.

Вышел я из метро, снова выпил…

Узнала тёща, во что обошлась её ёлочка, и стало ей плохо. Неважно и я себя чувствовал.

Наша нарядная ёлушка цвела на столе в техническом секретариате. Все пьяные вскладчину восхищались ею.

Слышалось:

– Желаю тебе богатого любовника, океан любви и море золота!

– А я желаю тебе океан здоровья и море любви.

В полпятого я попрощался с елочкой до понедельника, когда вернусь дежурить с утра на выпуске.

Вышел на улицу.

Куда идти?

Взял в продуктовом бутылку пунша, молока, четыреста граммов домашней колбасы и в Сандуновские бани. Постригся. Помылся. Пять лет с плеч долой!

Дома пёк блины на электроплитке и ел сразу со сковородки, запивая из бутылки молоком.

Уже 23.

Один.

Звал приятель на праздник к себе. Не пошёл.

Сижу в пальто, пишу в дневник.

Уже около полуночи.

Проснусь в 71-ом.

Вышел на веранду.

Стеной валил снег. Он засыпал приступки. Я схватил веник и стал сметать с них снег. Пусть приступки будут чистыми, чтобы всё в Новом году шло ко мне легко и быстро.

Пожалуйте, мой господин Новый Год, в мой дом. Будьте только радостными. А впрочем, будьте самими собой. Как я.

По радио дежурное цэковское поздравление.

Перезвон курантов.

Гимн.

Ну и что?

За стеной храпит баба Катя.

Вот что.