Наследие Божественной Орхидеи

– Ты многого не знаешь о твоей бабушке, моей сестре. И я многого не знаю. Я расскажу вам все, что смогу.

Гуаякиль раскинулся перед ними. На улицах, как, впрочем, и в центре города, пахло выхлопными газами. Дороги проходили одна над другой, образуя этажи путепроводов. Тут и там мелькали яркие фрески со сценами из индейской, африканской и испанской истории, лежавшей в основе страны. Попадались фрески, призывающие к миру и свободе. Фрески с лозунгом: ¡Primero Ecuador![33] Они мчались мимо красивых домов с красными черепичными крышами и ухоженными садами, киосков с мороженым и людей, совершающих ранние пробежки по паркам. Затем, через несколько улиц, они встретили проститутку на высоких каблуках, которая, задрав платье, присела, чтобы помочиться на тротуар. Через несколько виражей показались новые лестницы и современные жилые дома.

Круто развернувшись, Ана Крус подъехала к контрольно-пропускному пункту службы безопасности у подножия холма. Помахав круглому охраннику, пившему кофе, она повела микроавтобус вверх по улице, такой крутой, что каждый раз, когда она переключала передачу, машина начинала съезжать назад.

Когда они наконец доехали, Маримар с опаской оглядела дом. Орхидея сбежала от Буэнасуэрте, и вот все они здесь, распаковывают чемоданы.

Дом был двухэтажным. С крышей в испанском стиле из красной глиняной черепицы и с кремовой цементной стеной, похоже – свежевыкрашенной. Верх стены, окружавшей дом, был утыкан острыми пиками. Ана Крус объяснила, что это защита от воров. Уродливые острия прикрывали побеги винограда и нежные розовые цветы. Дверь гаража выходила в небольшой внутренний двор. Там стояли статуя ангела и дерево с поникшими ветвями. «Вспоминали ли об Орхидее другие обитатели дома?» – подумала Маримар.

– Здесь жила Орхидея? – спросил Рей.

Ана Крус покачала головой и полезла в сумочку за ключами.

– Нет, она жила в нашем старом доме в Ла-Атарасане, где мы выросли. С этим районом происходят печальные события, но такова жизнь. Я рада, что вы увидите дом до того, как его снесут.

– Снесут? – повторила Маримар.

– Там строят новые кондоминиумы и расширяют набережную. Раньше в этом районе было полно наших родственников, но после того как отец продал наш участок городу, многие последовали его примеру.

– А как поживают твои братья и сестры? – спросил Рей. – Они чудесные люди.

Маримар толкнула его локтем, радуясь, что Ана Крус не уловила в его голосе сарказма.

– Кое-кто перебрался в Гамбург. Моя сестра Ольга – в Буэнос-Айрес. Некоторые просто уезжают.

«А некоторых вынуждают уезжать», – подумала Маримар, но промолчала.

Ана Крус открыла несколько замков и ласково улыбнулась Маримар.

Пропуская их, она посторонилась и сказала:

– Мой дом здесь. У меня нет причин уезжать.

У многих здесь были дома. У Орхидеи с ее матерью тоже здесь когда-то был свой дом. Маримар задавалась вопросом, почему одни уезжают, а другие нет. Ты просто остаешься, пока кто-нибудь тебя не выгонит? Пока дом не станет непригодным для жизни? Пока его не снесут, освобождая место для других домов? По всему миру жили люди, которые, вероятно, хотели бы остаться дома, но не могли. Что-то в ответе Аны Крус, каким бы честным и простым он ни был, беспокоило ее. Орхидея сбежала. Узнав это, она рассмотрела свой давнишний разговор с бабушкой в новом свете.

Однажды она спросила Орхидею:

– Почему ты уехала из Эквадора?

– Мне там было не место, – пренебрежительно ответила та.

– А где же тебе место?

Прищелкнув языком, Орхидея сказала:

– Ты задаешь слишком много вопросов, Маримар.

Маримар сверкнула хитрой улыбкой, той, которую приберегала для случаев, когда делала и говорила то, чего не должна была делать и говорить.

– Мне просто интересно.

– Мне место там, где будут лежать мои кости! Где бы они ни лежали.

19. Вниз по реке

Татинелли не спала неделями. С тех пор, как тень человека появилась на периферии ее зрения, и его, похоже, никто другой не видел. Он стоял в конце улицы, в парке, где любила качаться на качелях Рианнон. Однажды она увидела его на крыше соседского дома напротив. В тот единственный раз он смотрел в небо, а не прямо на нее. Майк все время уговаривал ее отбросить страхи. На улице или в парке мог стоять кто угодно. Это ни о чем не говорит.

– А как насчет крыши? Я позвоню Бейли…

Майк тогда осторожно взял телефон у нее из рук, словно это были ножницы или нож.

– Дорогая, на крыше у Бейли никого нет.

Но она села в гостиной у окна во всю стену, с которым они никогда не чувствовали себя запертыми внутри. И стала наблюдать за незнакомцем, своим преследователем. Раз ей никто не верит, она должна доказать, что он существует.