Наследие Божественной Орхидеи

Их семья заняла половину салона первого класса – небольшой подарок от «парня из журнала». В то время как остальные воспользовались возможностью вздремнуть в ночном рейсе, Рей смотрел на крошечный экран перед собой, следил за тем, как они летят через границы штатов и стран, над океанами и морями. Хотя с того великого и ужасного дня в Четырех Реках его жизнь сильно изменилась – в основном к лучшему, – он не хотел быть человеком, принимающим это как должное.

Орхидея никогда не летала самолетом. По ее словам, она прошла пешком весь путь от Эквадора до Соединенных Штатов, ни разу не остановившись, чтобы осмотреть достопримечательности или отдохнуть в ресторане. «Я продолжала идти, потому что остановка была невозможна», – говорила она. Она была не из тех, кто мог бы сказать «я бы пожила здесь» ради забавы или от скуки. Ей хватило единственного путешествия. Но от нее Рей унаследовал жажду странствий, которыми она не смогла насладиться.

Она осталась в долине, казалось, созданной для нее, и люди приходили к ней. У него стали закрываться глаза, он посмотрел в иллюминатор на черное, как смоль, небо, на силуэты серых облаков и подумал, жалела ли когда-нибудь его бабушка, что осталась там, потому что сейчас она приросла к этому месту и была не в силах его покинуть. Он представил себе ее дерево. Затем двадцатилетнюю женщину с мужем и петухом, прокладывающую путь длиной в тысячи миль. Почему он никогда раньше не задавался вопросом, кто ее преследовал, и почему не верил, что это может произойти и с ним?

Их самолет приземлился в Гуаякиле, в эквадорском международном аэропорту имени Хосе Хоакина де Ольмедо. Несмотря на то что в их компании только Рей до этого путешествовал, он и Салливаны, спустившись с самолета, последовали за Маримар. За толпами хнычущих детей и усталых взрослых, за мужчинами в канареечно-желтых футболках, за низенькими женщинами с длинными косами и в черных шляпах, за белыми туристами в сандалиях, которые тащили на себе набитые битком рюкзаки с нашитыми вручную заплатами и гордились открытыми границами и открытыми умами, но деньги держали при себе, ближе к телу.

Наблюдая за этими людьми, Маримар задавалась вопросом, для кого из них это первый, а для кого последний пункт назначения. Сколько из них возвращались сюда навсегда и сколько приехали в гости. Она никогда никуда не уезжала и вот оказалась на родине Орхидеи. Она чувствовала здесь себя чужой.

Пока они следовали за толпой через пункты иммиграционного и таможенного контроля, Маримар все чаще вспоминала о прахе дяди у нее в рюкзаке. О том, что tío Феликс не наслаждался бесплатным алкоголем, разогретым в микроволновке ужином и десертом в самолете. Он хотел, чтобы его прах рассеяли не рядом с его матерью, не там, где в конце концов будут лежать его жена и дочь, а в той стране, где никогда не бывал. Кто она такая, чтобы ставить под сомнение его последнее желание?

На таможне Маримар, запинаясь, ответила на вопросы, которыми ее засыпала невысокая женщина с проницательными глазами.

– Вы путешествуете вместе? Вы все? – Да, мы все одна семья и будем жить в одном и том же отеле.

– В каком отеле? – В отеле «Оро верде».

– Сколько времени вы там пробудете? – Три дня.

– Три? Какова цель вашего визита? – Погребение.

– Вам есть что декларировать? – Погодите. Прах считается биоматериалом?

– У вас с собой тело покойного? – Он у меня в рюкзаке.

Женщина замолчала. В Эквадоре, вероятно, кремировать было не принято.

– У вас имеется разрешение? – Да.

Аэропорт был лабиринтом с пустыми дизайнерскими магазинами и сувенирными лавками. Семьи тащили горы багажа и орущих детей. Маримар еще не до конца осознала, что находится в другой стране. Она помнила, как в детстве учительница попросила их раскрасить те места на карте, где побывали их семьи. Она была слишком мала и не знала, что раньше Орхидея жила в другом месте, и именно так она долго думала об Эквадоре. Другое место. Узнавать у нее подробности о том, что было раньше, было хуже, чем рвать зубы. Зубы по крайней мере в конце концов выпадали сами. А это было равносильно вытаскиванию чего-то из застывшего цемента.

Она спрашивала:

– Как там было, mamá Орхидея?

– Жарко.

– А почему ты уехала?

– Так было нужно.

– Ты возьмешь меня туда?

– Давай заключим договор. Сумеешь поймать колибри голыми руками, и мы туда поедем.

– Почему колибри?

– Ты хочешь попробовать или нет?

Маримар хотела. Но сколько ни пыталась, не поймала ни одну колибри.

Вдруг ей послышался шелест крыльев возле уха, но, обернувшись, она увидела, что это просто вентилятор. Майк крепко держал Рианнон за руку, а та толкала вперед свой розовый с бабочками чемоданчик на колесиках. Пот растекся у него под мышками и по центру рубашки. Прикрыв рот рукой, он кашлянул.

– Из такси прислали подтверждение? – спросил он.

– Мне его прислала tía Сильвия, – сухо ответила она. Он спрашивал о маршруте с тех пор, как они пересели в Хьюстоне. – Все бронировала она.