Наследие войны

- ‘Довольно,’ сказал ему Герхард. - Ты сядешь здесь. Мне нужно вернуться на улицу.

- Ты собираешься стрелять еще в Мау-Мау?

– Возможно, но не думай об этом. Ты просто присматривай за Кикой, а бабушка Гарриет скоро вернется, чтобы позаботиться о вас обоих. Все в порядке?

- Да, папа.

- ‘Кика?

Большой палец девочки был у нее во рту, и она не могла говорить, поэтому кивнула.

По дороге он сказал Гарриет: - "Мне очень жаль". Он добавил: - "У тебя все еще есть пистолет. Он мне понадобится.

- Возьми, - сказала она. - Я не могла им воспользоваться. И это ... - Она передала Герхарду сумку.

- Спасибо. Он выхватил из сумки запасные патроны и сунул их в карман. - Я позабочусь о том, чтобы у меня было три запасных. И тебе тоже, если понадобится.

Гарриет кивнула головой, поймала взгляд Мпиши и сказала: - "Ты пойдешь с Бваной Меербах. Я позабочусь о Бване Кортни.

- Да, мемсахиб, - сказал Мпиши и поспешил догнать Герхарда.

Из холла внезапно раздался взрыв. Женщина начала кричать.

Джейн Шарп лежала на полу за кухонной дверью, мертвая от пули, вышибшей ей мозги. Софи Кортни отчаянно пыталась восстановить самообладание. Томми Шарп выкрикивал оскорбления вверх по лестнице, опустошая магазин на три патрона и потянувшись за другим.

Герхард протянул руку, чтобы остановить его.

- Побереги патроны. Тебе понадобится каждый из них.

- Грязный дикарь Кукес просто сбежал по лестнице, выстрелил из своего проклятого пистолета и снова убежал. И бедная Джейни ... Моя милая Джейни ...

Шарп двинулся к трупу жены, но Герхард преградил ему путь.

- Ты ничего не можешь для нее сделать. Возвращайся на свое место.

- Так вот до чего все дошло, а? - Шарп усмехнулся. - ‘Англичане подчиняются приказам фрицев?

Герхард не клюнул на приманку. Он постарался, чтобы его голос звучал спокойно, и сказал: - "Пожалуйста, ради всех нас, сосредоточьтесь на враге".

- Он прав, старина, - сказал Дориан Шарпу. - ’Нам нужно разобраться по крайней мере с тридцатью из них.

- Что ж, давайте сделаем это. Давайте разберемся с ними прямо сейчас! - крикнул Шарп, поднимая пистолет в сторону Мау-Мау, которые стояли с угрожающей неподвижностью в десяти шагах от него, в более широкой части зала, ближе к входной двери.

- Нет, - настаивал Герхард, опрокидывая ствол пистолета Шарпа рукой. - Подожди.

- Чего именно, а? Какого великого момента мы ждем?

Из кухни доносились выстрелы и шум боя, когда люди Мпиши отбивали очередное нападение.

- ‘Оставайся здесь,’ - сказал Герхард. Он остановился возле Софи. - С тобой все в порядке?

Она кивнула. - Не волнуйся. Я буду рядом с Дори. И я буду считать каждый выстрел.

Герхард прошел на кухню. Борьба утихла так же быстро, как и началась, волна насилия и смерти, которая вливалась и тут же снова выходила. Два мертвых Мау-Мау и третий, раненый и беспомощный, лежали на полу.

Персонал тоже понес потери. Один из тотошек был мертв, как и экономка Табита, ее шея была перерезана панга Мау-Мау.

- Какова ситуация? - спросил Герхард Мпиши.

Старик пожал плечами. - На этот раз мы отбились от них. И мы будем отбиваться от них в следующий раз. Но теперь у нас меньше патронов, и двое моих друзей мертвы. Если они нападут в третий раз, мы не сможем их удержать.

- ’Сколько у вас боеприпасов?

- У большинства моих ребят остались последние обоймы. Ни у кого нет больше двух. Но мы победим их. Аллах, милосердный, всезнающий, всемогущий, укажет нам путь".

- ‘Хороший человек,’ сказал Герхард, похлопав Мпиши по плечу.

Он подумал о последних днях под Сталинградом. Еда, лекарства, оружие и боеприпасы - все исчезло. Поражение было неизбежно. Но у него был "мессершмитт", чтобы улететь.

- "Если бы я мог добраться до самолета", - подумал он. Может быть, я хотя бы смогу вытащить детей. Но даже если бы это было возможно, как я могу бросить всех остальных?

И он вспомнил, что топлива почти не осталось.

Лучше бы Мпиши был прав. Потому что, если Аллах не придет нам на помощь, никто другой не придет.

Он обернулся на звук Дориана, зовущего его по имени. Герхард вернулся в холл.

- ‘Произошло кое-что, - сказал его шурин. - Взгляни. Их стало больше.

В кладовой Леон открыл глаза, и его бескровное лицо, искаженное мучительной гримасой, выдавило слабый намек на улыбку.

- ‘Хэтти,’ прошептал он. - ‘Любовь моя ...

Леон попытался сказать что-то еще, но из его рта не вырвалось ни звука.

- Да, мой дорогой, - тихо сказала Гарриет, наклоняясь ближе к нему.

Леон сделал три глотка воздуха, а затем выдохнул: - "Дети ... ’

Его глаза закрылись. Гарриет не слышала его дыхания. Его грудь не двигалась. Когда она взяла его запястье в свои пальцы, пульса не было.

Гарриет не позволила себе подобрать слова для того, что только что произошло с ее мужем. Это только принесло бы ей безграничное горе, а на это не было времени. Леон сказал ей свое последнее желание, и она подчинится ему.

Она поднялась на ноги, заставила себя пересечь кладовую и сверхчеловеческим усилием воли заставила себя улыбнуться и сказала: - "Привет, дети, как вы двое поживаете?’