Наследник своенравной магии

– Не здесь. Не сейчас, – она улыбнулась и села с ним рядом, подтянув стул поближе. Ее глаза загорелись. – Дом! Ты получил Уимбрел Хаус?

Он кивнул.

– Я получил дом. Сейчас там живу.

– О, хорошо. Хорошо, – она взяла его руки и сжала их. – А работа? Ты работаешь?

– Писателем.

– Это меня ничуть не удивляет! – Она отпустила его ровно на столько, чтобы промокнуть глаза фартуком, затем снова сжала его пальцы. – У тебя всегда было богатое воображение.

Мерритт рассказал ей о «Начинающем бедняке» и «Тропе рубинов», а еще о статьях, которые написал. Где жил в Нью-Йорке и как сильно удивился, получив письмо от бабушкиного адвоката. Он рассказал ей, что дом был зачарован, что ее шокировало, и вспомнил несколько историй, связанных с ним, хотя не стал раскрывать дело Сайласа Хогвуда – это история для другого дня.

Другого дня. У него может быть другой день с ней.

– А ты? – Он сжал ее руки в ответ. – Чем ты занималась?

– О, да ничем особенным. Просто вела дом. На прошлой неделе мы устраивали распродажу выпечки, чтобы собрать деньги для церкви, – хорошо прошло.

– Ты пекла маковый хлеб.

Она засмеялась.

– Да! Да, его и пекла.

Он ухмыльнулся.

– Всегда любил его больше всего.

Она кивнула, и слезы снова выступили на глазах.

– Я знаю. Знаю, что любил, – она отвернулась и вытерла глаза плечом, чтобы не отпускать Мерритта. – Колено шалит последние несколько лет, особенно в холодную погоду…

– К доктору ходила?

– О да, но все в порядке, – она хихикнула.

– А Скарлет? Беатрис?

Ее лицо погрустнело, и на мгновение Мерритт запаниковал. Но затем она сказала:

– Они в порядке. Обе в порядке. Ох, Мерритт, я пыталась писать тебе, еще тогда… – она провела костяшкой пальца под глазом, – но Питер этого не потерпел. Он всем нам запретил. Когда я настояла… он ведь не бросил меня, даже когда я совершала… ошибки… – она со стыдом посмотрела в сторону – наверное, более открытого признания в связи с Сатклиффом он от нее и не получит. – Он угрожал, что сделает это, если я стану и дальше пытаться писать тебе. А как мне было выбирать между любовью к мужу и любовью к сыну? – Ее глаза заблестели непролитыми слезами; Мерритт сжал ее руки. – В конце концов, женщина ведь не может выжить без поддержки мужчины. Ох, Мерритт, – она закрыла глаза, позволив нескольким слезинками пролиться. – Мне так жаль.

Горло Мерритта сжалось, и он потер тыльную сторону ее ладони.

– Я прождал тринадцать лет, прежде чем вернуться. Я мог бы попытаться раньше.

Его мать лишь покачала головой.

– Я не знала, куда ты уехал, после того как покинул Портендорферов. Рут дала мне адрес – я сумела отослать одно письмо, но ничего не получила в ответ. Я думала, что все уляжется, но этого не произошло…

Прочистив горло, Мерритт спросил снова:

– А сестры?

– Ох, да, – она подняла голову, вытерла глаза и успокоилась. – Замужем. Скарлет в Олбани с тремя детками – все мальчики. А Беатрис вышла замуж, ох, почти семь лет назад, – она сильнее сжала его руки, почти до боли, и он понял, почему ее лицо стало таким печальным. Потому что он это пропустил. Он все это пропустил. – Они переехали в Конкорд. У нее две девочки, Бетани и Мэгги, – она помолчала. – Ты ведь их и вовсе не видел, да?

Он покачал головой:

– Нет. Я… я не знал.

– Они захотят тебя увидеть, – заверила она его, и эти слова бинтом легли на его сердце. – Конечно же, они захотят тебя увидеть.

Она чуть ослабила хватку и перевернула его левую руку. Цокнула языком.

– Еще не женат?

Мерритт улыбнулся.

– Нет. Но у меня есть кое-кто.

Его мама подпрыгнула на стуле, чем вызвала у него очередной смешок.

– Расскажи мне! Расскажи, кто она!

– Ее зовут Хюльда Ларкин, – сказал он. – Она экономка, о которой я говорил, та, что помогла мне с Уимбрел Хаусом.

Ее рот раскрылся буквой «О». Она выпустила его и шлепнула по руке.

– Твоя экономка!

– Я тебе клянусь, я вел себя совершенно прилично! – с ухмылкой завозмущался он. – Думаю, она тебе понравится. Она очень… вежливая.

– Очень вежливая, да еще и заинтересовалась тобой? Опять ты сказки сочиняешь, – она улыбнулась. – Я хочу с ней встретиться. Как она выглядит? Я хочу ее себе представить…

Впустив порыв холодного воздуха, открылась передняя дверь. И Мерритт, и его мать застыли, разговор оборвался.

Холод от сквозняка просочился в каждую пору Мерритта.

Шаги его отца, пока тот шел к передней, пинком закрыв за собой дверь, звучали тяжелее, чем он их помнил.

Мерритт сидел к той комнате спиной.

Звук его голоса прошелся по коже Мерритта, как вращающийся резак.

– Роуз, а что Горринджи… О, а это кто?

Мерритт вцепился в края стула.

Его мать поднялась.

– Послушай, Питер, уже много времени прошло. Пора все отпустить…

– О чем ты говоришь? – Голос Питера Фернсби стал жестче. – Кто…

Ударив ладонями по подлокотникам, Мерритт встал на ноги и обернулся. Волосы его отца отступили со лба на ширину нескольких пальцев и поседели на висках. Он похудел. Ему потребовалась секунда, как и всем остальным, но узнавание быстро проступило на лице Питера Фернсби.

И вот тут Мерритт понял, откуда исходил весь его собственный гнев.