Наследник своенравной магии

– Едва ли это твоя работа…

– И ты не выбирал этот путь, – продолжала она, посмотрев ему в глаза. Выдавила улыбку. – Гиффорд будет так рад.

Мерритт провел рукой по лицу. Выглянул в окно.

– Я… Я это сделал, – он напрягся. – Дом…

– …в порядке, – закончила Хюльда. – Ты задел лишь один угол, и Оуэйн уже его починил. Однако деревья и… Ну, этой зимой у нас будет много дров и кроличьего рагу на ужин.

Его губы при этом изогнулись, но почти улыбка не задержалась. Он смотрел на чай. Она смотрела, как он смотрел на чай.

– Сатклифф хочет, чтобы все оставалось тайной, – сказал Мерритт. Он это и раньше упоминал. – Мне и правда стоит связаться с людьми, которых он включил в тот список, – он указал на тумбочку, где список лежал, прижатый двумя пустыми кружками, что лишь напомнило Хюльде об отсутствии мисс Тэйлор, а это в свою очередь напомнило ей о том, почему ее нет. – Но я даже не могу рассказать им, кто я такой. У меня где-то там есть целое неизученное семейное древо, а я не могу рассказать им, кто я такой. Ну, – у него вырвался сухой смешок, – может, и могу. Я ничего Сатклиффу не должен. Но это лишь сделает меня еще большим изгоем.

Хюльда много раз пыталась представить себе, что бы сделала на месте Мерритта. Она не могла толком ничего придумать, и ее ужасно раздражало, какой бесполезной она от этого себя ощущала. Она не могла просто прочесть учебник по управлению разбитыми семьями и тайными романами и дать ему краткий совет, который все исправит. Прямо сейчас она вообще почти ничего не могла сделать.

– Наверное, это тяжело, – проговорила она.

Он прочистил горло. Попил чай.

– Ты права. Я этого не просил. Ничего этого, – Мерритт снова глянул в окно, и Хюльда знала, что он примешивает магию Сатклиффа к своим семейным проблемам. – Но сколькие из нас это делают? Просят свои проблемы, в смысле, – он поморщился.

– Слишком горячо? – спросила она.

Он покачал головой.

– Они даже сейчас со мной разговаривают, – его голос был чуть громче шепота. – Где-то здесь паук ждет еду. А тот красный клен все напоминает мне, что уже почти зима.

Она покусала губы. Лучше поговорить с ним сейчас подольше, пока он снова не потерял голос.

– Ты страдаешь из-за выборов своих родителей. И своего отца, – того, кто его вырастил, хотела она сказать, но Мерритт, кажется, понял.

– Он меня никогда не хотел, – прошептал он.

Ее горло сжалось.

– Но разве не хотела тебя твоя мать? Твои сестры?

Мерритт потянулся к шее, нащупывая шарф, который часто носил. Не найдя его, он напрягся, забегал глазами по комнате, пока не остановился на комоде, куда Хюльда положила его сохнуть. Мерритт заметно расслабился.

– Да. Наверное, хотели, – сказал он, почти лишившись голоса, но от общения или от эмоций – она точно не знала. – Они всегда были добры ко мне. А я даже не…

Его слова оборвались. Он снова прочистил горло.

– Я так с ними и не попрощался. Я писал поначалу. Письма. Несколько штук в неделю, потом раз в неделю, раз в месяц… Я так и не получил ни одного ответа. – Он провел большими пальцами вверх и вниз по чашке. – Я всегда надеялся, что это дело рук моего отца, а не их.

– Ну как же это могли быть они? – Хюльда отняла одну из его рук от чашки и обхватила ее пальцами. – Мерритт, ты хоть понимаешь, какой ты приятный человек?

Он хохотнул.

– Я знаю одну экономку, которая еще не так давно с подобной оценкой не согласилась бы.

– Приятный и опрятный – это не синонимы. – Ну хотя бы его руки согрелись. Наверное, стоит набрать ему ванну. – Ты хороший человек, Мерритт. Ты просто замечательный.

Его лицо вытянулось. Паника нарастала, пока Хюльда снова прокручивала свои слова в поисках того, что он мог неправильно понять. Наверное, это отразилось на ее лице, потому что Мерритт сказал, слабо, как рыба, выброшенная на берег:

– Она меня так называла.

Хюльда взглянула на его воротник.

– Твоя сестра?

– Эбба.

Имя этой женщины все еще выводило ее из себя, но она сохранила безразличное выражение лица.

– Замечательный, – добавил он, и она расслышала слезы в его голосе. В глазах их не было – у него так хорошо получалось носить эту маску, что Хюльда бы даже ему позавидовала, не приводи это ее в такое уныние.

Он покачал головой, но не отнял у нее свою руку.

– Я любил ее, а она меня использовала.

Хюльде нечего было сказать, кроме:

– Я знаю.

Мерритт допил чай и поставил чашку на тумбочку, к остальным, затем откинулся назад и оперся об изголовье кровати.

– Мне слишком страшно возвращаться домой. Встречаться с ними.

Она сжала его руку.

– Я трус.

– Не трус.

Он покачал головой. Он ей не верил.

Хюльда пыталась придумать, что сказать. Что поможет ему исцелиться в этой ситуации. Может, шутка? Какое-то вдохновляющее стихотворение или лирика? Если б только был такой учебник…

Учебник…

– А что, если, – начала она, – это было бы историей?

Он посмотрел на нее.

– Одной из твоих историй. То есть она и так твоя, но я имею в виду, как «Тропа рубинов», – так называлась его последняя книга. – Что бы делал твой герой, если бы тебе нужно было прописать концовку?

Мерритт покусал губы.

– Точно не знаю. Мне не нравится знать концовку.