Не властью единой

Отойдя в сторону – чуток охолонуть, – Михайла тут же припомнил «Русскую правду»: «Аще холоп бежит, а заповесть господин, аже слышав кто, или зная и ведая, оже есть холоп, а дасть ему хлеба или укажет ему путь, то платити ему за холоп пять гривен, а за рабу шесть гривен».

За помощь, оказанную беглому рабу, полагается выплачивать штраф в пять гривен, за рабыню же чуть дороже – шесть. Правда, имелась еще одна статья: «А если уведет чужого раба или рабыню, то он платит за обиду двенадцать гривен». То есть хозяину компенсирует стоимость холопа, раба[3].

«Ну, что скажете, сэр Майкл? Ежели соврал парень – придется хозяину заплатить… ну, не двенадцать гривен – пять. Однако тут не в серебре дело – потом позору не оберешься. Ладно, проверим! Не гнать же спасителя к чертовой матери, в конце-то концов! Не по-людски это. Не по-людски…»

– Эка добыча! Вот добыча так добыча! Да ты, Михаил Фролыч, хват.

Сотник быстро обернулся, увидев выехавшего из зарослей всадника в богатой ромейской тунике и темно-красном. Худой, с редкой рыжеватой бородкою и узким лицом, он чем-то напоминал строгого школьного учителя-педанта. Еще б очки!

– Аникей Федорович! – узнав боярина, Михайла почтительно поклонился. Доверенное лицо самого князя – это вам не хухры-мухры!

– Знатный, знатный зверь… – боярин не спешивался, так и оставался в седле, словно бы ждал кого-то.

Кого-то? Так ратнинского воеводу и ждал! Правда, тот долго себя ждать не заставил.

– А вот и Корней Агеич! – боярин Аникей пригладил бороду и поворотил коня. – Идемте-ка, други, перекусим, чем Бог послал. Тут теперь и без вас управятся. Да можете и пешком – тут недалече.

Улучив момент, дед Корней обрадованно подмигнул внуку. О, как дела-то пошли! Доверенное лицо князя далеко не каждого трапезу разделить приглашает.

Миша же почему-то дедову радость не разделял. Что-то неправильное было во всей этой охоте, в запоздалом приглашении… Да и недавнее покушение еще! Рассказать деду? Конечно. Правда, не сейчас – чуть позже…

Идти и впрямь оказалось недалеко. Следуя за конным боярином, ратнинцы выбрались на широкую натоптанную тропу, больше напоминавшую зимник, и, выйдя на лесную опушку, оказались у небольшой заимки. Маленький бревенчатый домик с крытой серебристой дранкою крышей, невысокая изгородь – больше от зверья, не от людей, – призывно распахнутая калитка. Внутри избенки дымился очаг, пахло чем-то вкусным…

– Сейчас вот дичины отведаем!

Подскочивший слуга помог боярину спешиться и взял коня под уздцы.

– Ступай, Изота. Дальше мы уж сами… – Аникей Федорович повернулся к гостям. – Ну, проходите в избу… там и перекусим…

В избе они оказались втроем – сам боярин и ратнинцы. Томленное в глиняном горшке мясо – тетерев или рябчик – просто таяло во рту, а еще имелись и пироги, и разные вкусные заедки, и квас – хмельной и обычный. Хмельным, впрочем, не увлекались.

Пока ели, беседа шла ни о чем. Боярин – известный в Турове книжник – с искренним интересом расспрашивал про ратнинскую «библиофеку» – часто ли заходит молодежь, да какие книги есть, да что больше читают?

Дед Корней все больше пил квас, Миша же отвечал обстоятельно:

– Книг у нас, Аникей Федорович, пока что немного. Однако у нас печатный двор открылся. Что надо – перепечатаем!

– Что у вас открылось?

– Да вы, Аникей Федорович, приезжайте, увидите. И первую же новую печатную книжку мы вам подарим обязательно! Блаженного Августина.

– Блаженного Августина? – изумился боярин. – «О граде земном и граде Божием»?

– Точно так!

– Вот уж не откажусь от Блаженного Августина, не откажусь! Ловлю на слове.

– А потом у нас еще Боэций!

– Надо же! Боэций у них… Вижу, не зря ты, Михаил Фролыч, в Царьград съездил… – Аникей Федорович вдруг помрачнел. – Правда, о Царьграде том у меня и другое присловье будет.

«Присловье» и впрямь оказалось невеселым… Зато, наконец, разъяснилось все – зачем приглашение, охота…

– С глазу на глаз переговорим, – понизил голос боярин. – И чтоб никто ничего…

– Само собой, господине…

– Вот письмо, – Аникей Федорович вытащил из-за пазухи свиток. Печати там, конечно, уже были сорваны, но судя по пергаменту и остаткам шелковых нитей – непростое то было письмо, непростое…

– Князя Мстислава Владимировича послание, – скупо пояснил боярин. – По твою, Михаил, душу…

– По… мою?

Молодой человек удивленно моргнул – и что могло быть общего между великим киевским князем Мстиславом и простым сотником? Как говорится, весовые категории разные.

– На вот, прочти…

Миша прочел вполголоса, вслух… не таким уж и длинным письмо оказалось. Не длинным, но важным!