Не властью единой

Утро выдалось пасмурным, нежарким. Правда, и тумана особого не было – висел за пеленой перламутровых облаков золотистый шарик солнца. Пахло медом, навозом и какими-то пряными травами – ветер дул с луга.

Безымянная ладейка покачивалась у причальных мостков, на берегу уже собрались провожающие – почти все село! Еще бы – сотник Михайла Фролович едет в Киев по приглашению самого великого князя Мстислава Владимировича! Честь-то какая! Не шутка.

Зачем именно едет… Вот об этом были пущены самые разные слухи. И через «шустрых» девчонок, и через только что напечатанную газету. Вон, уже читают вслух у колодца…

– Князь киевский Мстиславе похоще… похоче… Короче – желает!

– Так что желает-то?

– Желает заставы богатырские усилить… Что на границе самого Дикого поля.

– С половцами, что ли?

– Ну да.

– Он бы лучше переяславских князей унял!

– Так, может, и уймет. С нашей-то помощью! Не зря ведь сотник едет.

– Не! Не потому господина сотника в Киев позвали! Торговлишку хотят вести.

– Так ведут же!

– Так поболе!

– Да нет! Не торговлишку. Мастерскими нашими князь великий заинтересовался. Такие же хочет и у себя! А Михайла ему в том поможет. Не за так, конечно.

– Гляди-ко! Не худое дело.

– Вот и я говорю – не худое.

Такие вот слухи и пошли. Неопределенные…

– Вон, вон! Едут!

Сотник пешком не шел – верхом на белом жеребце ехал. Пусть и недалеко, до пристани, а все ж не пешком. Пешком пусть простолюдины ходят, а тут все видеть должны – боярич! Сам киевский князь – на Руси главный! – его вниманьем своим жалует.

Выглядел Миша соответствующе. Серебристая кольчуга блестела на тусклом солнце, из-под кольчуги виднелся подол синей верхней рубахи из тяжелой ромейской ткани с золотой вышивкой. Тонкие коричневый порты, сапоги зеленого сафьяна, наборный – с серебряными бляхами – пояс. На поясе – меч в червленых ножнах, через левое плечо – темно-голубой, с белым подбоем, плащ, заколотый изящной золотой фибулой с изображением неведомого лютого зверя. Шапка на голове – соболиным мехом оторочена, жемчугом расшита… Этакий вот красавец-молодец! Что поделать, по одежке встречают. Особенно в те времена. Одежда – социальный знак.

Мишины люди выглядели не хуже: кольчужки, шеломы, рогатины да небольшие круглые щиты. Не подкачали и Рогволдовы вои-гребцы, впрочем, их из-за высоких бортов и не видно было… как и нанятых шпыней.

У самой пристани, на пригорке, сотника ожидали представители местной власти и прочие «лучшие люди». Воевода, староста, наставники из Михайлова городка, строитель-зодчий Сучок, боярышни во главе с Анной Павловной… Все остальные растянулись по всему берегу, заглядывая друг другу через плечо.

Там же где-то стояли и Юлька с Настеной. С юной своей зазнобой Миша простился еще вчера днем, правда, толком так и не поговорили – некогда, кругом неотложные дела. Ничего, вот разберемся с делами… Вот тогда и поговорим. Тогда и можно будет, наконец, спросить напрямик – да или нет? Сколько ж можно ожиданием мучить? Хотя да, возраст Юльки еще не того… тринадцать лет всего. Однако по здешним меркам – вполне состоявшаяся невеста!

Никаких речей сотник перед собравшимися не произносил – никогда не любил весь этот дешевый пафос. Спешился, поцеловал матушку и сестер, обнялся с дедом, со старостой… Поклонился в пояс на все четыре стороны – «обществу», перекрестился на церковную маковку… и пошел себе к ладейке. «Дружина» – за ним.

Народ загудел – прощался, слышны были благие пожелания и просто призывы к помощи Господа и святых.

Вот и ладья… Скрипнули затянутые на суденышко сходни. Михайла уселся на корме, рядом с кормщиком, и махнул рукой:

– Поехали!

Сказал и сразу же усмехнулся – вот уж точно, пафосно получилось. Как Гагарин почти…

Ладейка медленно отвалила от мостков, выбралась на середину реки, развернулась… и ходко пошла к излучине – только весла мелькали!

– Ну, в добрый путь, – сняв шапку, перекрестился Миша.

Его спутники тоже осенили себя крестным знамением. Все, кроме кормщика и гребцов – те были заняты делом.

Мерно шумело течение. Покачивалась на легких волнах ладья. Сотник обернулся, бросив последний взгляд на скрывшееся за излучиной селение, церковь, на мощные крепостные стены Михайловского городка. Прощайте, родные… Удастся ли свидеться?

– Господин сотник! – вдруг закричал с носа Велимудр-Велька. – Кто-то плывет!

– Кто плывет?

Михайла покрутил головой, но ни ладьи, ни челна не увидел. Даже плота и того не было.

– А! Вон оно что…

Был пловец! Одинокий, он не так и хорошо держался на воде, загребая как попало руками… Плыл прямо наперерез ладье… Доплыл бы?

– Табань! – приподнявшись, негромко приказал сотник. – Пловца – на борт. Посмотрим, чего он от нас хочет?

Останавливая судно, вспенили воду весла. Потерявшая ход ладья медленно дрейфовала по течению… Пловец уже виднелся рядом…

Оп!

Свесившись с борта, Ермил протянул руку:

– Давай!

Миг – и пловец оказался в ладейке. Растрепанный, в мокрых портах и рубахе – в одежде и плыл!

Завидев Мишу, повалился на колени:

– Не прогони, господине…

– Господи! Корота! – узнал сотник. – Ты как здесь, зачем?