Не возжелай мне зла

– К счастью, там мало что требуют. Тренировки только по пятницам, а я в это время уже жила и училась в академии. – Она пожимает плечами. – Все складывалось просто как в сказке.

– Ты пришла ко мне в дом под чужим именем, обманным путем. Тебе не кажется, что это уже перебор?

– У меня в жизни сплошной перебор. – Секунду она о чем-то думает, лицо серьезно. – А знаете, у вас хорошая семья.

– Знаю.

– Я бывала в разных семьях, и все они жили на пороге нищеты. Но вы все такие добрые, всегда готовы помочь и такие веселые. Я даже серьезно подумывала, не бросить ли это дело. Я Эмили, и все эту Эмили любят. Так здорово, когда все тебя любят. – Она смеется. – Вы не смотрите, это смех сквозь слезы, потому что Кирсти никто не любит. Наверняка вы разговаривали обо мне с девчонками из академии, и они вам все рассказали.

– Да.

– Вы недавно разошлись с мужем?

– Да.

– А вам не хотелось отплатить бывшему, заставить его страдать или даже убить его?

– Убить… Мысли такой, конечно, не было, но я очень злилась на него, временами мне было очень плохо… Да, очень злилась.

– И вы что-нибудь предпринимали?

– Послушай, Кирсти, – вздыхаю я, – мы, кажется, отвлеклись от темы.

– Почему? Мы как раз об этом и говорим. – Глаза ее горят, не могу оторвать от них взгляда. – Так вы предпринимали что-нибудь?

– Думала, конечно… Все женщины об этом, наверное, думают. Как выбрать дочиста общий банковский счет, изрезать ему всю одежду, вшить креветок куда-нибудь в занавески, чтобы запах тухлой рыбы сводил бывшего му жа с ума… Но я ничего такого не делала, нет.

– Совсем-совсем ничего?

– Гм… Ну, отдала кой-какие вещи в местный благотворительный магазин, и ему пришлось выкупать их.

– Ну, что же вы, продолжайте, – улыбается она.

– Пару раз бродила под окнами его квартиры, подстерегала, как последняя дура, пока он не пожаловался в полицию.

– Вот скотина, – говорит она, сочувственно понижая голос. – Но, похоже, без него вам живется лучше. И вы не запили? В конце концов, вы же ирландка. – Последнюю фразу она произносит с ирландским акцентом.

– Нет, – мотаю я головой.

По правде говоря, несколько раз я напивалась, когда дети были с Филом, и мои жалобы на жизнь выслушивал один Бенсон.

– И у вас было счастливое детство? Цветы в вазе на кухонном столе, запах горячих пирожков с порога? – У нее снова резко меняется настроение, теперь она задает вопросы, скаля зубы и крайне заинтересованно. – Мать, вытирающая о фартук руки, чтобы покрепче обнять?

– Нет. У моей матери была постоянная депрессия. Жизнь не радовала ее, и дети тоже.

– Но даже плохая мать все-таки лучше, чем вообще никакой, вы согласны?

– Может быть. А может, и нет, – прямо говорю я. – Я врач, повидала в жизни всякое.

– А я предпочла бы иметь какую-никакую, но родную мать. – Она наклоняется в кресле ко мне. – А вы ее у меня отняли.

– Кирсти! – Мой голос становится тверже. – Это ты подмешала Робби наркотики?

– Да, я.

Ага, призналась наконец. В горле у меня что-то булькает. Такого звука я никогда не слышала – что-то нутряное, так, наверное, закипает злость в крови у ведьмы, злость, и ненависть, и желание содрать кожу с врага живьем. Мне вдруг становится страшно, по спине пробегает ледяной холод, щеки вспыхивают, я изо всех сил стараюсь сдержаться.

– Вижу, на вас это произвело впечатление, – говорит Кирсти, и губы ее разъезжаются в довольной улыбке.

Закрываю глаза, сжимаю зубы, стараюсь дышать глубоко.

«Только не злиться, ни в коем случае, – уговариваю я себя. – Перед тобой запутавшаяся, растерянная девчонка, она жизни еще не видела. Ей лишь нужно понять, что ее поведение дурно пахнет, и тогда все останется позади».

Прокашливаюсь, пытаюсь заглянуть ей в глаза.

– Расскажи про тот вечер, – вдруг произношу я.

– Гм… – Она молчит, будто размышляет. – Вообще-то, все это придумала Тесс. Это она купила бутират, а потом… – Кирсти пожимает плечами. – Добавить его в пиво было проще простого.

– А почему тогда ты пыталась спасти Робби? – спрашиваю я.

– Я же не хотела его убивать. А когда увидела, как он там лежит, поняла, что дело зашло слишком далеко. – Молчит, глаза сверкают, видно, что говорит правду. – А ключи от дома выпали из кармана, и я поняла, что надо мстить не ему, а вам лично, Робби тут ни при чем.

– Кирсти, ты же чуть не убила его.

– А вы убили мою мать, и не чуть, а на самом деле. Мне кажется, если говорить о морали, у меня достаточно оснований, как вы считаете?

– Послушай! – наклоняюсь я к ней. – Я понимаю, ты сейчас очень сердишься, и ты имеешь на это право. Прекрасно понимаю. Но посмотри сама, что ты наделала. Против Робби ты действовала умышленно. А то, что произошло с твоей мамой, был несчастный случай. Ты хоть чувствуешь разницу?

– Но вы ведь не выступили публично, не рассказали всем правду?

– Я признала свою ошибку. О том, что случилось, я сразу рассказала своему руководителю.

– И что?

– Он убедил меня в том, что увольняться нет никакого смысла, что я обязана взять себя в руки, что для меня это полезный урок и я должна сделать все, чтобы такое больше не повторилось.

– И на этом все кончилось, вы успокоились?