Не возжелай мне зла

Пробую еще три раза – и… о радость! Как ни странно, работает! Чувствую свою силу, свою крепость. Он больше не имеет надо мной никакой власти. Плевать, что он там себе воображает, ведь правда, ведет себя как козел. Да-да, почаще надо напоминать себе об этом.

Выхожу в коридор, улыбаюсь. О’Рейли все еще в вестибюле, поджидает меня.

– Ну вот, совсем другое дело, – говорит он, – на вас приятно посмотреть.

– В вашем туалете бесплатно дают сеансы психотерапии, – отвечаю я.

– Да ну?

– Какие-то две дамочки обучают женщин обходиться без мужчин.

– От мужиков никакого толку, а бабы дуры, что это терпят?

– Не совсем. Не надо бояться, когда они лезут со своим мнением. У Фила, например, есть дурная привычка, он ведет себя так, что мне становится совершенно ясно: я полное ничтожество. – Впрочем, О’Рейли сам это видел. – Надо не забывать об этом и не обращать внимания, у него это оружие против меня всегда наготове.

– А вы молодец! – говорит он как бы невзначай, но искренне, и мне понятно, что он действительно так думает.

Мы идем по коридору, заходим в голое помещение с серыми стенами, где стоит металлический стол и три металлических стула, вся эта мебель намертво прикручена к полу.

– Это что, комната для допросов? – Я бросаю взгляд на камеру в верхнем углу.

– Сейчас это называется комнатой для бесед. Не беспокойтесь, камера не включена. Садитесь, пожалуйста.

Сажусь за стол, он садится напротив.

– Кажется, вы днем звонили?

– Мне сказали, что вы в суде.

– Были проблемы?

– Да нет. Не то чтобы…

– У нас хорошие новости, – улыбается он. – Экспертиза подтвердила наличие отпечатков Тесс Уильямсон. В двух местах: на стене в гостиной и на ручке двери.

– Фил мне уже сказал.

– Вечером мы вызовем ее и предъявим обвинение во взломе и проникновении. Данных, что она имеет отношение к отравлению, пока нет, но…

– Не думаю, что Тесс нужно предъявлять обвинение, – громко перебиваю я его.

– Это почему же?

– Эмили… То есть Кирсти прислала сегодня эсэмэску и попросила о встрече.

– И вы с ней встретились?

– Да.

Он щурится. Начинает постукивать шариковой ручкой по столу.

– Поэтому я и звонила. Хотела спросить, благоразумно ли будет с ней встречаться. Но с вами связаться не удалось, и я вспомнила, что вы говорили только о том, что нужно быть с ней осторожней и не пускать в дом.

По его лицу вижу, что этим мне не отвертеться. Он откашливается.

– И что она вам рассказала?

– Много чего.

Вкратце передаю наш разговор, сообщаю, что она горько на меня обижена за то, что я оборвала жизнь ее матери, но не скрываю, что у нее есть и слабости, она очень ранима, особенно если дело касается родителей.

– Мне кажется, ей нужен хороший психотерапевт. Весьма вероятно, нет, я почти уверена, она сможет преодолеть…

– Она не говорила, что замышляет еще какие-то действия против вас и ваших близких?

– Нет.

– Она призналась в том, что проникла в ваш дом?

– Сказала, что они это сделали вместе с Тесс.

– Она призналась, что подмешала Робби наркотики?

– Да.

Он хлопает по столу ладонями, не очень громко и не очень сильно, но в комнате так тихо, что я подпрыгиваю на стуле.

– Простите. – Он встает. – Я на минутку выйду, хорошо? Пока нет полной ясности, скажу моим головорезам, чтобы Тесс не трогали.

Оставив дверь открытой, он идет по коридору. Кажется, очень рассержен. Пытаюсь поставить себя на его место: он вечно занят, слишком много дел, а времени в обрез, а тут всякие посторонние суют свой нос в расследование, путаются под ногами, мешают следствию, кого это не выведет из себя? У меня тоже так бывает: больной требует направление к врачу, я трачу время, ищу, к кому направить, пишу письма, рассылаю по электронной почте, проверяю ресурсы и вдруг узнаю, чуть ли не случайно, что больной передумал или обратился к частному доктору, и вся работа коту под хвост.

О’Рейли возвращается с толстым блокнотом.

– Так. Давайте-ка подробно запишем, что было сказано.

– Надеюсь, я не очень прибавила вам работы.

– Доктор Сомерс, мне кажется, для вас крайне важно не забывать о том, что Кирсти чуть не отправила вашего Робби на тот свет, – говорит он с очень серьезным выражением лица. – И наше дело можно вполне квалифицировать как покушение на убийство.

– Понимаю. – Я судорожно сглатываю комок в горле. – Я этого не забываю. Но мне кажется, Кирсти поняла, что наделала глупостей, зашла слишком далеко. Она призналась, что не думала подмешивать Робби много и сама испугалась, когда он потерял сознание. Злой умысел был, конечно, но она хотела только попугать. Чтобы я расстроилась. Она смотрит на меня как на человека, у которого в жизни есть все, и считает, что это несправедливо.

– Простите, но я не разделяю вашего к ней сочувствия. – Голос О’Рейли полон сарказма. – Вы готовы пожалеть кого угодно. Но эта девица постоянно врет, она изолгалась, она меняет личины, запугивает других, шантажом вовлекает в соучастие, подстрекает к преступлению. Не психотерапевт ей нужен, а тюремный надзиратель.

– Я пообещала ей, что мы завтра встретимся и обо всем поговорим, и… – Я умолкаю и беспомощно озираюсь. – По-моему, неплохая идея, как вы считаете?