Не возжелай мне зла

Разговор про Эмили, то бишь Кирсти, начинать страшно, но надо. Нельзя же манкировать советом О’Рейли. Он прав, я готова жалеть всех подряд. Мне действительно хочется видеть в людях хорошее, а не плохое, а это не всегда благоразумно.

– Нам надо поговорить о расследовании.

– А что, оно идет как по маслу, – говорит Лорен. – Инспектор О’Рейли сказал, что они нашли человека с отпечатками пальцев.

– У каждого человека есть отпечатки пальцев, – смеется Робби.

– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. – Она со всей силы тычет ему локтем в ребра. – Нашли того, кто их оставил у нас. Это девчонка, про которую ты рассказывала, мама. Тесс Уильямс.

– Уильямсон, – поправляю я.

– Ну да, она самая.

Робби, которого хлебом не корми – дай поразвлечься, снова щелкает каналы и попадает на «Доктора Кто».

– Смотри, Лорен! Как раз та серия, где ребенок бегает и кричит: «Ты моя мамочка?»

Слова «Ты моя мамочка?» он произносит зловещим голосом, и Лорен испуганно хихикает.

– Эта серия такая страшная! – Она прижимается к его плечу. – Я уснуть не смогу.

– А ты закрой глаза руками и смотри сквозь пальцы, – советует он.

– Ну-ка, перестань, Робби, – говорю я. – Мне надо с вами очень серьезно поговорить.

– О чем? – спрашивает Лорен.

– О доверии.

– Что ты имеешь в виду?

– Она имеет в виду, что у незнакомых людей нельзя брать конфетки, – объясняет Робби, выключая телевизор как раз там, где Доктор выходит из машины времени.

– Мама, мне уже одиннадцать лет. – Лорен корчит недовольную рожицу. – Ведь я не совсем идиотка.

– Я не хотела обидеть вас. Но вы знаете: то, что с нами сейчас происходит, из ряда вон. Нам угрожает реальная опасность. А опасны бывают люди, самые обыкновенные люди. От которых не ждешь ничего дурного. Например, какая-нибудь девочка, ваша ровесница.

– Такая, как Тесс?

– Да… Впрочем, нет. – Я делаю паузу. – Я имею в виду Эмили Джонс.

– Эмили? – удивляется Робби. – Она-то здесь с какого боку?

– Оказывается, Эмили вас обманывает. Ее настоящее имя Кирсти Стюарт, и чтобы познакомиться с нами, она разработала хитроумный план.

– Что? – смеется Робби. – Мам, ты у нас прямо мисс Марпл!

– Робби, я говорю то, что есть. Это правда.

– Эмили на такое не способна! – кричит Лорен, а Роб би, улучив момент, когда она не видит, крадет у нее из тарелки кусочек сэндвича. – Она такая хорошая!

– А я и не спорю. Она может быть очень хорошей, когда надо, но может быть и… не очень хорошей. Сегодня Эмили сама призналась мне, что написала то слово на нашей стене в гостиной, что именно она подмешала тебе наркотик, Робби.

Оба смотрят на меня разинув рты.

– Жаль говорить вам об этом, но ради вашей же безопасности вы не должны с ней больше общаться… И вообще иметь с ней какие-либо дела. Не думаю, что она придет в пятницу в хоккейный клуб, Робби, но если придет…

– Погоди, погоди! – Робби раскидывает руки в стороны. – Тише, мама, успокойся. Это бессмыслица какая-то. Зачем это нужно Эмили?

– Понимаешь… – Ох, как не хочется выкладывать все про обстоятельства смерти Сэнди. – Понимаешь, Эмили считает, что у нее есть серьезные причины ненавидеть меня.

– Но, мама, она тебя очень любит! – вскидывается Лорен. – Она сама мне говорила. «Твоя мама такая крутая» – вот что она говорила.

– Лорен, – беру я ее за руки, – прошу тебя, поверь, есть люди, которые хорошо умеют лгать. Эмили рассказывала, в какой школе учится?

– В обыкновенной, в Барнтоне.

– А вот и нет. Она недавно закончила Сандерсоновскую академию. Это школа сценического искусства.

– Но с какой стати? – Лорен смотрит на меня огромными, как у антилопы, глазами. – Зачем ей врать?

– А затем, что она на меня сильно обижена.

– За что? – спрашивает Робби.

– Это непростая история.

– Ну так расскажи. – Лорен пытается улыбнуться. – У тебя всегда хорошо получается.

– Это не…

Гляжу на обоих: лица серьезные, притихли, готовы внимательно выслушать все до последнего слова.

– Не хочется говорить, как все было, потому что… – «Моя роль в этой истории не очень красива», – мысленно продолжаю я. – Потому что это не… В общем, мне стыдно.

– Мама, ты меня пугаешь! – восклицает Лорен, обнимая мои колени. – Рассказывай!

– Ладно. – Во рту пересохло, я беру стакан Лорен с остатками сока и делаю глоток. – Это случилось во время моей стажировки. К нам в отделение перевели маму Эмили, она была беременна. Я ухаживала за ней. Я уже сказала, что настоящее имя Эмили – Кирсти, она еще не родилась, и мама ее очень болела. Рак мозга.

– Погоди! – перебивает Лорен. – Эмили и твоя Кирсти – разные люди, потому что мама Эмили совершенно здорова. Она учительница в начальной школе.

– Нет, радость моя. Это все неправда. Эмили – это Кирсти, и ее мама умерла восемнадцать лет назад. И ее отец так и не женился. И с десятилетнего возраста Эмили воспитывалась в приемной семье.

Лорен отодвигается, по лицу видно, что она о чем-то размышляет, пытается найти зацепку, чтобы опровергнуть мои слова.

– И когда Кирсти родилась, ты там работала? – спрашивает Робби.

– Да. Ребенка принимала не я, но я работала в нейрохирургическом отделении, где лежала Сэнди, мать Кирсти.