Неизведанные земли. Колумб

Через несколько дней после отплытия из Сантьяго он попал в штилевую полосу – безветренное морское пространство между зонами северо-восточного и юго-восточного пассатов – и в середине июля оказался в штиле под палящим солнцем. От жары корабельное вино превратилось в уксус, вода в пар, а пшено в труху; солонина запеклась или протухла. «И вдруг все пришло в беспорядок, потому что не было ни одного человека, который осмелился бы спуститься под палубу, чтобы починить бочки или позаботиться о припасах»[308]

. Если бы им на помощь не пришло небо, пасмурное в течение большей части тех восьми дней, что они провели в штиле, они бы не выжили. Рассказ Колумба об их спасении из штилевой полосы довольно путаный. С одной стороны, он утверждает, что достиг намеченной цели – широты Сьерра-Леоне, с другой – ясно дает понять, что пошел бы дальше на юг, если бы ему благоприятствовал ветер. Как бы то ни было, самой неотложной задачей было избежать удушливой жары.

«Я вспомнил, как во время плавания в Индии обнаружил, что каждый раз, когда проплывал 100 лиг[309]

к западу от Азорских островов, погода и местность менялись к лучшему повсюду, как в более северных, так и в более южных широтах. И я решил, что, если нашему Господу будет угодно даровать мне ветер и хорошую погоду, чтобы я мог уйти оттуда, где находился, я больше не буду пытаться плыть дальше на юг или поворачивать назад, а буду плыть на запад, пока не достигну этой линии, в надежде найти там то же самое облегчение условий, с которым я столкнулся, проплывая вдоль параллели Гран-Канарии; и что, если это подтвердится, я смогу отправиться дальше на юг»[310]

.

Эта стратегия могла обернуться катастрофой, так как обрекала экспедицию на то, чтобы держаться в полосе штиля. Но удачно случившийся юго-восточный ветер, необычный в то время года, спас флот от сурового испытания и понес его на запад. К концу июля Колумб заподозрил, что приближается к меридиану Эспаньолы, но еще не заметил никаких признаков новой земли. Он находился далеко от демаркационной линии, разделявшей зоны кастильской и португальской экспансии, и удовлетворился хотя бы тем, что на пройденной параллели не было ничего, что лежало бы на португальской стороне. Южный континент, если он и существовал, по-видимому, ускользал от него. Теперь он принял нехарактерное для себя малодушное решение: пока ветер все еще был попутным, запастись провизией и водой на Малых Антильских островах, которые посетил во время своего предыдущего путешествия и которые, как он верно определил, находились к северу от его местоположения. Изменив курс на север, Колумб не знал, что Американский континент находится всего в нескольких километрах к западу, примерно в той точке к югу от дельты Ориноко, где побережье Венесуэлы поворачивает на юг, к Бразилии.

Так случилось, что судьба не обделила его самым впечатляющим открытием, поскольку несколькими днями позже он достиг материка Нового Света. Однако изменение курса снизило ожидание найти новый континент, не дававшее ему покоя в начале путешествия, и обратило мысли к островам, которые он ожидал увидеть на новом маршруте. Таким образом, когда он наткнулся на Америку, замешательство по ее поводу – остров или континент? – оказалось еще большим.

В том путешествии Колумб переживал эпизод особенно сильного преклонения перед Святой Троицей, которую призывал при каждом удобном случае и которой специально посвятил третье пересечение океана. Когда в последний день июля он впервые в этом путешествии увидел сушу в виде трех невысоких, но четко выделяющихся холмов на северо-западе, то был поражен силой такого совпадения, в знак которого «мы возгласили “Храни нас Господь!” и другие песнопения, и все мы вознесли великую благодарность Господу». Он дал этому острову название Тринидад[311]: