Немой набат. 2018-2020

Подлевский уже давно раздумывал над атакующим вариантом – никаких адвокатов он, разумеется, не привлекал, всё выдумка. На самом деле он ставил на Горбоноса, за хорошие деньги тот займётся этим делом, взыграет ретивое, в девяностые перебивался подобным. «Вообще-то в этом вопросе мне никакой Суховей не нужен!» – думал Аркадий поначалу. Но анализируя ситуацию глубже, понял, что без прикрытия не обойтись. Богодуховы могут кинуться в полицию. И хотя с полицейской низовкой Подлевскому игра по карману, барсетка пухлая, жалобы лягут под сукно, однако та публика – на юбилее Катерины, – полезет и повыше. Тут-то и поможет Суховей.

Но тогда придётся выложить ему всё начистоту.

А следует ли быть полностью откровенным? Отступать поздно, надо идти до конца, но последний шаг всегда самый трудный. У Аркадия даже начали покалывать кончики пальцев. Он колебался, а сомневансы обычно склоняли его к осторожности. Раскрыться при первой встрече? Да, залогом служит Боб! Но Винтропу он изложил совсем другую версию, и в случае нестыковки… Нет, надо повременить, сойтись с Суховеем ближе. Понять, кто он – расФасовщик или расПасовщик? Исполнитель конкретных дел или мастер широких договорённостей? Но, так или иначе, к нему с обнимашками не полезешь.

– Чего я от вас жду? – задумчиво повторил вопрос Аркадий. – Ну, прежде всего, доброго совета. Боб рекомендовал вас как весьма опытного чиновника, знающего все ходы-выходы. Кроме того, речь может идти о содействии в решении какой-то части моих устроительных задач, этой утомительной мозгомойки, миль пардон. – Не выдержал и как бы мимоходом заметил: – Ну, скажем, взаимодействие с полицейскими чинами, обожающими совать нос в имущественные сделки.

– Аркадий Михайлович, я начинаю проникаться и даже – не удивляйтесь – увлекаться вашей проблемой. – Суховей по-прежнему был полон доброжелательности. – Но пока мне трудно прикинуть свою роль в её решении. Знаете, чиновное племя – особый подвид людей, мы не вправе совершать действия до уяснения сути дела. Нельзя! Как нельзя пить пиво после водки. Может быть, мы с вами возьмём тайм-аут на обдумывание? Как говорится, расчехлим мозги. Но затягивать повторную встречу не будем, как только вы созреете, сразу найду время, не такой уж я раб календаря, сиесту всегда устроим. Кстати, о полиции. Это ближе к моим профинтересам.

Подлевский внутренне вспыхнул и был готов продолжить разговор на важнейшую для него тему. Однако Суховей явно настроился на завершение встречи, и Аркадию оставалось лишь согласиться. Впрочем, по пути в Москву он пришёл к выводу, что Суховей, пожалуй, человек действительно весьма опытный. Он почувствовал в рассказе Аркадия криминальный привкус и не хотел говорить начистоту при первой встрече. Вдруг Подлевского осенило: он не хотел идти на глубину в служебном кабинете! Интересно, где он назначит второй раунд? Если не в кабинете, значит, всё о’кей! Он снова с теплотой подумал о Винтропе.

Выехав на своей «весте» из Красногорска в субботу утром, к полудню Валентин и Глаша свернули с трассы и припарковались у спрятанной в лесной чащобе гостиницы – четырёхэтажной, вполне современной. Номер заказали заранее, а потому в спешке побросав стрень-брень – скудные дорожные пожитки, наскоро перекусив в местном ресторанчике, снова заторопились к машине и минут через десять были у Ясной Поляны.

В музей, в домашние покои заходить не стали, бывали здесь так много раз, что наизусть знали проповеди местных экскурсоводов. Купив цветы, двинулись по главной аллее в глубину усадьбы к могиле Льва Николаевича, долго, молча стояли около пышного, словно огромная клумба, захоронения.

Для них это был давний ритуал. В переломные дни жизни, в минуты колебаний они ехали именно в Ясную Поляну, много часов гуляли по аллеям толстовского парка, обсуждая жгучие в тот период головоломки. Наверное, у каждого есть на земле особое место притяжения, реальных сновидений, где ему лучше думается, где ум просветляется, где отлетают сиюминутные частности и на передний план выходят глубины бытия. Для Суховеев – а Глаша уже двенадцать лет носила эту фамилию, ещё со времён минской разведшколы, – таким местом притяжения стала Ясная Поляна. Дух великого провидца, витавший над усадьбой, над вековой лесной чащей, как бы осенял их, рождая смелые думы, позволяя находить ответы на самые тонкие деликатные вопросы. Но что ещё важнее, – угадывать нераспознанные при обычном анализе опасности, а они, по образному мнению Валентина, могут таиться в самой обычной с виду придорожной пыли, которая, по народному присловью, небо не коптит.

В Ясной Поляне у них, словно в стране чудес, проявлялись особые способности по части смысловых исканий. Валентин в шутку называл себя тренированным охотничьим псом, чей незаурядный нюх помогал устойчиво идти по следу зверя. А Глаша отличалась верхним чутьём, которое среди охотничьей братии ценится выше низового нюха, позволяя издали «видеть» дичь. «Да-а, желтизна в хрустале породистее синевы», – говорил по этому поводу Валентин, искренне признавая Глашино превосходство в глубокомыслии.