Ненумерованные письма маркиза Кюстина

А что, если и в самом деле подарить ему живую, чистенькую овечку, всю в пушистых колечках, только что из ветеринарной бани? С медицинским удостоверением ее девственности и отсутствия у нее заразных болезней. Хватит у него страсти, отваги и решимости дойти с ней до конца? Вряд ли.

Mon ami!

Пришлось разбить это письмо на два – уж очень долго длился русский «сабантуй».

Я попытался расспросить Е. Теодора о его собственном «самиздатовском» творчестве, о содержании и качестве которого не сумел составить представление со слов его приятеля – Инженера. Но он откликался на мои вопросы неохотно. Явно жеманничая, отказался признать себя писателем, сославшись на то, что он мало известен публике и процитировав кого-то, изрекшего, что писатель не тот, кто пишет, а тот, кого читают. Напыщенно, как это особенно удается именно русским, он заявил, что книга – дар и месть современникам и если дар непрошенный, а месть – нещадна, то книгу стоило сочинять.

О-кей! (Это словечко, так и не приклеившееся ко мне на Небесах, из-за общения с новыми знакомыми все же пополнило, оказывается, мой лексикон). Любопытным показалось мне признание этого агностика в том, что, не будучи фаталистом, он, тем не менее, с энтузиазмом берется за новый труд в день, когда торговый автомат сбрасывает ему по ошибке в обмен на одну монету – две шоколадки вместо причитающейся одной. По-русски характерен был и его ответ на вопрос о коммерческом аспекте его литературной деятельности: «Производи за деньги то, что у тебя готовы купить. То, что не покупают, – делай с удовольствием и не пытайся продать», – декларация эта, обращенная, видимо, к таким же как он пока непризнанным талантам, показалась мне вымученно высокомерной.

Затронули мы и другие темы – не так давно имело место переизбрание чернокожего президента Америки на второй срок. Инженер, как и полагается человеку техническому, привел цифры, которые запомнил из телерепортажей: за Обаму голосовали 93% афроамериканцев, 70% латинос, 68% евреев, 40% белых.

– It's the demography, stupid! – весело перелицевал Е. Теодор изречение клинтоновских времен, когда превыше всего ставили экономический фактор.

– А относительно русских избирателей известна статистика? – поинтересовался я.

– Нет, – ответил Инженер тоже со смехом, – но я догадываюсь – ноль целых, ноль десятых...

– В Америке – в точности, как здесь, – перебил его Е. Теодор, продолжая свою мысль, – у них афро-испанский альянс побеждает, а у нас русско-марокканский: Либерман со своим электоратом из снежных ашкеназов и арабы моисеевой веры с шляхетскими Иисусами Навинами во главе.

– Кстати, – обернулся он к зевающей Ирэне, – ты обратила внимание, что нападения русских комментаторов на «марокашек» почти совсем исчезли? Не поощряется! А ведь были трения в прошлом! Но нельзя – союзники! Русофобии, симметричной жидоедству российских патриотических сайтов, – тоже почти не наблюдается, я уж этим и гордиться, было, начал, но потом подумал и понял – тоже не поощряется, есть понимание – глупо, опасно. Вернее – случаются срывы и первого и второго рода, но только в ответ на конкретный раздражитель. Думаешь – это политика сайта или самоцензура комментаторов?

– Не-е-т, – вяло отозвалась Ирэна, – не заводят мартышек зманкомовских, они и не заводятся сами.

Инженер, видимо, участвует в беседах на эту тему не в первый раз, потому знает, что разговор, течение которого как река упавшую в нее сухую ветку приняло и несет на поверхности своей тему демографических изменений, неизбежно перекинется на печальное будущее одряхлевшей Европы, захлестываемой волной миграции исламистских варваров. Он смотрит на меня (видя во мне сейчас, прежде всего, европейца, француза), и на лице его появляется знакомое мне выражение трагического сочувствия, какое бывает у русских на поминках, пока они еще не совсем пьяны.

– А вот в Европе возможен неожиданный сценарий, – поняв и приняв этот новый поворот разговора, принялся фантазировать Е. Теодор. – Подобно исходу евреев из России может начаться репатриация из Америки европейских народов в Старый свет. Тогда и нам перепадет, может быть, миллион-другой бывших jewish americans.