Нерон, кровавый поэт

Нерон почти не занимался государственными делами, однако слыл хорошим правителем. Его бездушие принимали за милосердие, безразличие — за доброту. Вместо него правила мать; раньше, спрятавшись за занавесом, слушала она, что происходит на заседаниях сената, а теперь уже председательствовала на них, и все зависело от Агриппины и Палланта, ее любовника. Они вдвоем управляли империей.

На одном совещании Сенека сказал, что неплохо бы привлечь к работе сената императора, целиком погруженного в свои занятия, и предложил избрать его консулом. Но Нерон и потом редко показывался в курии.

Чтобы упрекнуть его в этом, Сенека зашел к нему. Он застал Нерона не одного. Тот беседовал с двумя странными личностями.

— Знаешь его? — указывая на стоявшего перед ним грязного, нечесаного человека в сандалиях с незавязанными ремнями, спросил он своего наставника и представил гостя: — Зодик.

Сенека окинул его взглядом.

— Тоже поэт, — прибавил император.

Зодик, маленький, коренастый, с приплюснутым носом и мигающими глазками, уставился на Сенеку со страхом и бесконечным почтением, как собака — на человека. В прошлом он был, вероятно, каким-нибудь ремесленником.

Философ, конечно, не знал его, — такие поэты сотнями толпятся на Форуме. Завсегдатаи кабаков, бездельники, которые не могут издать своих книг и читают стихи прохожим на улице, пока их не поколотят.

— Фанний, — представил Нерон и другого гостя, который был чуть худощавей, чем Зодик, но такой же низкорослый, в поношенной тоге; Фанний предпочитал держаться в тени. — Тоже...

— Поэт? — насмешливо спросил Сенека.

— Пишет стихи, — пояснил Нерон. — Много стихов.

Посмотрев на эту троицу, Сенека понял все. Видно, они давно были знакомы.

Эти два навозных жука из римской сточной канавы случайно попались императору на глаза. Они навязывались ему, как всем прочим, и не вызвали в Нероне отвращения. Показались очень скромными, простыми.

— А я не знал их, — смущенно пробормотал Сенека.

— Очень забавные парни, — сказал император. — Поистине самобытные.

Теперь уже философ смотрел на них не так строго. Подавив в себе неприязнь, заговорил с ними:

— Почему молчите?

В присутствии Сенеки Зодик и Фанний даже рта не решались раскрыть. Но сейчас промямлили что-то.

— Не трусьте, смело, как я вас учил, — подбодрил их император.

Тут оба молокососа воспряли духом. И принялись ругать и поносить друг друга отборной кабацкой бранью, на жаргоне предместий, каждое слово которого благоухало, как тухлое яйцо.

— Слышишь? — хохоча, спросил Нерон Сенеку.

— Теперь я их знаю, — кивнул тот.

— Скоро узнаешь еще ближе. Увидишь, что вытворяют они на улице. Очень потешные. Пойдем с нами.

Бездумно и весело бежал император вниз с холма. Неиссякаемая молодость кипела в нем. Он вопил, кричал, подражая голосам разных людей, — веселился вовсю. Сенека устало плелся за ним. Зодик и Фанний открывали шествие.

Они взяли с собой лишь одного раба, который, освещая дорогу, нес перед ними бронзовый чеканный фонарь.

По улице брели углубленные в свои мысли прохожие, усталые люди возвращались домой. Для начала Зодик и Фанний со всеми без исключения смиренно, с почтением здоровались. Богатые торговцы, хозяева ткацких мастерских и красилен охотно отвечали на приветствие. Но, сделав несколько шагов, останавливались и, оглянувшись, раздумывали, кто могут быть эти двое незнакомцев. Тщетно напрягали они память. Затем, преисполнившись подозрения, продолжали свой путь.

— Забавно, правда? — спросил Нерон, у которого от смеха катились слезы. — Все люди похожи на кукол. Теперь медяк, — обратился он к Зодику.

Зодик достал из кармана монету в один асс. Метко запустил ее в каблук торопящегося куда-то патриция. Тот недоуменно посмотрел по сторонам, но, увидев у ног монету, поднял ее и спрятал. Потом как ни в чем не бывало пошел дальше, очевидно, считая, что обронил асс по рассеянности.

— Дьявольски занимательный номер, когда целая семья возвращается домой, — сказал Нерон. — Отец, мать, дети и няня. Стоит прозвенеть монете, как они присаживаются на корточки. Все, даже богатые. Долго ищут. И, найдя, приходят в восторг.

Нерон и сам не отставал от Зодика в проказах. Разошелся вовсю. Метнул медяк в щиколотку почтенной знатной матроне, прогуливавшейся с мужем. Женщина сделала ему замечание. Нерон принялся потешаться над ней и, получив отпор, ущипнул ее за подбородок и грудь. Посреди темной улицы муж поколотил императора. На другой день выяснилось, что это был сенатор Юлий Монтан.

С тех пор Нерон выходил в город только переодетый.

Гримировал и наряжал его актер Парис. Простым солдатом, вооруженным коротким широким мечом, эдилом, народным трибуном или бродягой, оборванцем.

В первый вечер император надел грязный, поношенный плащ и вонючую, засаленную шляпу, — так одеваются в дождь римские возничие. Он сквернословил и плевал сквозь зубы.

Около Большого цирка толкался народ. Нерон смешался с толпой. Засунув два пальца в рот, Зодик долго свистел в темноте, пока из ближайших лачуг не высыпали проститутки — египтянки, гречанки, которые с жалким кривляньем пустились в пляс. Зодик выбрал немолодую гетеру.