Несерьезные дети

Было уже почти темно. В зарослях картошки перекликались два кузнечика — то один проскрипит, то другой. А под кустом сирени лежал Тузик и вспоминал свою жизнь. Он вспоминал ее с той самой ночи, когда появился на свет. Сначала он увидел синее, летящее небо, усыпанное твердыми немигающими звездами. Потом круглую луну, ощутил барахтанье братьев и сестер у своего бока. А потом — мамин теплый шершавый язык. Она облизывала его спину и ласково сопела…

Потом Тузик вспомнил себя долговязым щенком с веревкой на шее. Он сидит у будки и поскуливает. А перед будкой высится громадина дом, который он должен учиться охранять. Но у Тузика ничего не получается, он — добрый. У него янтарные, веселые глаза. И хозяин, большой, страшный, в майке и тренировочных штанах, бьет Тузика веревкой по спине и выговаривает за что-то…

Потом Тузик увидел себя на дороге. Он — молодой пес и наконец-то сбежал от ненавистного хозяина, от дома, который надо охранять. Он бежит по дороге. И чем дальше он бежит, тем больше у него приключений и разных встреч. Ему встречаются разные собаки и разные люди. Некоторые собаки дерутся с Тузиком и больно кусают. Некоторые люди швыряют в Тузика палками и камнями. И редко кто бросит ему что-нибудь поесть.

И наконец Тузик переплывает студеную реку Искру и случайно встречается на берегу с толстым мальчиком, который сразу же зовет его за собой. Приводит в дом, где наливает большую миску супа. Суп вкусный-превкусный. В нем плавают сваренные картошки и помидоры, ароматный лук и кружочками наструганная морковь. В нем полным-полно капусты и сладковатой, алой свеклы. А на дне миски Тузик находит мясо, а не какую-нибудь там голую кость. И Тузик впервые за свою жизнь обедает по-настоящему.

Толстый мальчик, которого люди зовут по-разному: кто Яхонтом, кто Андреем, кто Толстым, — живет в маленьком деревянном доме. И Тузик теперь всегда спит в кустах сирени во дворе этого дома. Он ничего не охраняет. Он просто рядом с мальчиком, которого про себя называет Человеком…

Тузику грустно лежать под кустом сирени, потому что в голову лезут всякие невеселые мысли: «Почему Человек никогда не погладит меня? Не поговорит со мной о жизни?»

Утром мать рано разбудила Андрея.

— Я за молоком не успела сходить, сбегай. Вот бидон. Вот рубль. Возьмешь три литра. И поставь потом в холодильник. Только давай побыстрей.

Молоко продавали по утрам в сельпо. Раскупали быстро, надо было спешить.

Андрей натянул штаны и рубаху, на ходу нарезал колбасы Тузику, взял рубль, бидон и вышел на улицу.

Тузик удивленно пялился из кустов: как, неужели они сегодня не будут завтракать около холодильника? Андрей тихонько посвистел Тузику и, когда они вышли за калитку, кинул один за другим три розовых, холодных колбасных куска.

… У магазина Андрей никого не увидел, кроме продавщицы тети Гали. Она ворочала пустые бидоны.

— Теть Галь, а молока больше нет?

— Нет, Андрюша, минут десять, как распродала. Завтра приходи чуток пораньше.

Возвращаться Андрей решил другой дорогой — через дом отдыха. Он не хотел встречаться еще раз с матерью, выслушивать ее внушения насчет нового замка и молока. Да и к Маруське надо зайти, а то еще обидится…

В доме отдыха только-только был подъем: несколько мужчин в полинялых тренировочных костюмах бегали вокруг корпусов. В открытых окнах возникали ленивые, сонные, тянущиеся руки тех, кто еще не встал.

Андрей поспешил в библиотеку.

Два окна библиотеки были чуть-чуть приоткрыты, а не распахнуты, как обычно.

«Надо же, — удивился Андрей, — библиотекарша всегда приходила ровно в девять». Было уже минут двадцать десятого. «Может, что случилось?» — подумал Андрей и заглянул в окно.

В библиотеке никого не было. Двери закрыты. Книжные полки тянулись в сумеречную комнату. Только аквариум с Маруськой слабо светил в этих сумерках, и было видно, как Маруська скучает, медленно плавает от стенки к стенке, лениво тыкаясь носом в песок.

Андрей быстро перелез в комнату и подбежал к аквариуму.

— Маруся! Марусечка! — позвал он и тихонько потрогал стекло.

Маруська, увидев Андрея, кинулась к стеклу и начала так кружиться, так вращать плавниками и глазами, так неистово радостно двигать хвостом, что Андрей почувствовал себя очень виноватым: из-за какой-то Любы забыть о Маруське!..

— Хорошенькая моя, золотая моя, соскучилась, Марусенька, — повторял он и гладил стекло.

Никто и никогда так не радовался Андрею. Одна Маруська. Одна на целом свете.

И вдруг Андрей заметил, что в руках у него — бидон. Он совсем забыл про него. Молока ему не досталось, бидон пустой. Мгновенно вихрь мыслей закружился в его голове: «Маруська меня любит… Она — хорошая… Может, возьму ее с собой? Разговаривать будем… Друг другу радоваться…»

И Андрей, еще не понимая до конца, что делает, зачерпнул бидоном немного воды из аквариума… А вместе с водой и Маруську.

У дверей послышались шаги. Кто-то там, за дверью, громко переговаривался. И кажется, стали крутить ключом в замочной скважине. Андрей перемахнул через подоконник и побежал.