Несовременные записки. Том 4

«Всё, всё, ты уже, уже у разбитого корыта», — подсказывает вечно трезвая математика. Толика народного оптимизма побеждает, бельевая веревка возвращается в кладовку.

О! Есенин, хотя ты повесился. О! Маяковский, хотя ты застрелился. О! Пушкин! Хотя ты сорвался, позволив увлечь себя интригам и поддавшись гневу, и пошел на недостойную вождя и пророка дуэль и не убил своего Дантеса. О! Достоевский! Хотя ты написал, что Соня Мармеладова пошла за своим декабристом Раскольниковым на каторгу, ты написал это ради красивой морали, а правда состояла в том, что Соня Мармеладова хотела выйти замуж за красивого, солидного, богатого и способного вызвать у других женщин зависть мужа, и не о каких великих идеях и великой любви речи вообще не шло. О! Вы, великие люди! Хотя я не знаю, что мне делать, но я пойду другим путём.

Мусье Флобер будет читать Шопенгауэра, потом в другом случае он найдет в библиотеке Белинского книгу Ромена Ролана «Жизнь Вивекананды», единственную по тем коммунистическим временам немарксистскую книгу об индийском мистицизме. Чтобы подняться в высшие духовные сферы и стать, наконец-то, гением, йогом, вождем и знаменитым счастливым богачом, непривязанным к своему богатству.

И мы вслед за нашим героем тоже сократим эту дежурную для классиков тему и закроем. Чтобы больше говорить о духовном и вечном…

8

Бог был всегда. Но когда папа Ананта-Ачарья-дас (таково моё инициационное имя) был маленьким, в Бога никто не верил. Кроме бабы Пани, конечно. Но то, что она верила в Бога, было очень странно. Почему она верила в то, чего нет? Это было непонятно. Гагарин и другие слетали в Космос и доказали ещё раз, что Бога нет, а она верила. Молилась, ходила в церковь, читала библию на старославянском. У неё было пятеро детей, никто из них не верил в Бога. Муж, погибший на войне, мой дед Илья, тоже, похоже, не верил. А она верила. Когда она оставляла тело, она лежала одиноко с известковым лицом в пристройке и жаловалась тёте Тамаре, своей младшей дочери, маминой сестре:

— Нет, наверное, Бога, раз я так мучаюсь.

Согласно «Бхагавад-гите», думающий в свой смертный час о Боге, уходит в духовный мир. Но, конечно, когда я был маленький, суровая верующая бабушка не очень меня вдохновляла. Кузен мой, Мишка Макуров, в детстве дразнил бабушку:

«Нет Бога!». И баба Паня его дубасила будь-будь. Однажды она и меня стала дубасить за то, что я набрал в валенки снега. Сначала она Мишку отдубасила, потом перешла на меня. Но я с рёвом бросился на бабушку (лет 8 мне было) и отстоял права человека. Это был день рождения тёти Вали, старшей маминой сестры.

И она сказала: «Бандит ваш Андрюшка». Она такая была бесцеремонная.

Бог был для меня чем-то древнерусским. Но Богом, в смысле авторитетом, были какие-то другие вещи. Ленин чересчур был официальным — мне больше нравились всякие братовы вещички. Например, марки. Он со своим дружком с пятого этажа Серегой Калпаковым с марками возились так, что от них исходил магнетизм. Я тоже завел альбомчик и мылом туда приклеивал свои марки. Но у брата Сереги был и альбом и кляссер. И у него всё было аккуратненько. У них с Калпаковым были наклейки, а если не было, то они резали на наклейки китайские марки, они почему-то к китайским маркам относились презрительно и не ценили их. Но мне нравились все марки, и китайские тоже. Помню марку с Мао-Цзе-дуном и Сталиным.

Потом у обоих Серег были Гитлеры, «колонии», треуголки, беззубцовки. Это был чарующий мир. Когда стал подрастать мой Данил, я тоже купил ему кляссер, отдал ему сохранившиеся у меня марки купил новых, но Дэн не очень этим увлекся, вскоре все марки вытряс из кляссера и вставил туда вкладыши от жвачек с динозаврами и автомобилями.

Но после 6-го или 7-го класса я поехал с отцом и его студентами на музейную практику по маршруту Ленинград — Псков — Новгород. В Пскове почти в каждом квартале была церковь, они были новенькие, блестящие и многие действовали. Это воспринималось, как сказка. Они эти церквушки словно высунулись из другого времени, как старики Хотабычи. Стоят и не знают ни про Гагарина, ни про таблицу Менделеева. В Печерском монастыре под Псковом я был полностью шокирован. Мы вошли через ворота монастырского Кремля. Девушки повязали платки, а какую-то девушку, которая была в брюках, так и не пропустили. Кругом были монахи. Кто-то что-то ремонтировал, красил, кто-то куда-то шёл. Мы вошли в разукрашенную, как детская пирамидка, церковь, потом монах повел нас на экскурсию в подземелье, где лежали мощи-скелеты разных исторических деятелей России. Монах, оказалось, закончил наш УПИ, и девчонки-студентки спрашивали у него всякую ерунду, верит ли он в Бога на самом деле, а почему он ушел в монастырь, а чем вы тут занимаетесь. Они тоже были шокированы. Мне запомнилось и понравилось.