Нет рецепта для любви

На Олесе было короткое бледно-лиловое платье с расклешенной юбочкой, из-под которой выступала белоснежная пена нижних юбок. Вместо фаты на ярко-рыжих волосах красовался веночек из искусственных цветов, тоже лиловых, а в руках она держала маленький букет белых роз, перевязанный лиловой атласной лентой. Ника оглянулась на Артёма – и замерла: он забыл обо всем на свете и видел только одну Олесю, которая, улыбаясь, шла к нему по длинному коридору. Он тоже улыбался, а в глазах стояли слезы.

Ника поняла, что сейчас заплачет: она искренне радовалась за Олесю и Артёма, но… Но отдала бы все на свете, чтобы сейчас вот так идти к нему, сжимая в дрожащих руках свадебный букет! Никогда она не любила Артёма сильнее и безнадежнее, чем сейчас, пока он с нетерпением поджидал своего Журавлика. Ника отвернулась к окну, достала платочек и зеркало: слезы все-таки потекли по щекам, как она ни крепилась. «Ну что ты ревешь, дура! – сказала она сама себе. – Все, поезд ушел. Умерла так умерла». И ей показалось, что она на самом деле умерла – для любви, для жизни, для счастья. У нее за спиной шумела и смеялась свадебная компания, а Ника стояла одна-одиношенька, словно в пустыне. Никому не нужная, неприкаянная. Вдруг чьи-то сильные руки обняли ее – Ника всхлипнула, повернулась и уткнулась в грудь бывшего мужа, про которого совсем забыла. Уткнулась и заплакала навзрыд, а Миша, вздохнув, погладил ее по голове, потом поцеловал в висок. Ника подняла голову и попыталась улыбнуться, но получилось плохо. Миша смотрел на нее с состраданием:

– Не плачь, дорогая, не надо. Хочешь, уйдем?

Ника отрицательно замотала головой.

– Точно? Тогда пошли, а то пропустим всю церемонию.

Ника еще раз посмотрела на себя в зеркальце: хорошая какая тушь для ресниц, совсем не растеклась от слез! А потом вдруг произнесла неожиданно для себя самой:

– Миш, если твое предложение еще в силе… В общем, я согласна. Давай попробуем начать всё сначала.

И Миша, глядя в ее нестерпимо-синие глаза, сказал с улыбкой:

– Давай попробуем.

Он взял Нику за руку и повел по коридору – к распахнутым настежь дверям, из которых вдруг мощной волной выплеснулся торжественно-ликующий марш Мендельсона.

Часть пятая

Варежка на резинке

И кому я сдалась – такая вот половинка,не годящаяся даже для медленных танцев.А он говорит: «Ну останься, останься…»И всё тянет, как варежку на резинке…

Елена Касьян

Глава 1

Измена

Четыре года спустя Артём сидел на балконе своего дома и рассеянно вертел в пальцах бокал с красным вином «Неббиоло», которое пробовал впервые, и пытался ощутить обещанный аромат роз и трюфелей. Понравилось название: nebbia по-итальянски – «туман». В густых туманах Пьемонта и дозревал этот сорт черного винограда. Артём пил «Бароло», которое в отличие от «Барбареско» считалось мужским вином – крепкое, терпкое, оно действительно туманило голову.

Это был самый обычный, ничем не примечательный вечер после такого же обычного, полного рабочей суеты дня. Ресторан работал до последнего посетителя, и Артём приходил домой поздно. Обычно Олеся еще не спала: любовалась звездным ночным небом, сидя на балконе, или дремала перед телевизором, на экране которого почти беззвучно крутилась какая-нибудь старая комедия, запущенная с флешки. Но сейчас Артём был на балконе один. Он смотрел в темный сад, мягко шелестящий под усыпанным звездами небом, и думал, куда же подевалась его жена? Артём допил вино и поднялся было, чтобы найти Олесю, которую не видел… Черт, неужели они уже три дня не виделись? И замер: его вдруг окатило сильной волной тоски и тревоги. Причины тосковать вроде бы не было никакой: дела шли успешно. Вот только Олеся… Алекс, как ее теперь называли! Их русские имена были слишком сложны для иностранцев, поэтому Олеся и превратилась в более понятную Alex. А сам он успел привыкнуть к французскому произношению своего имени – Artème. Алекс и Артём Нейманы – он решил взять свою настоящую фамилию.