Незабываемые дни

— Товарищи, напрасно смеетесь. Дело здесь более серьезное, чем вам кажется,— остановил смеющихся секретарь.— Свидетельствует это дело о некоторой недооценке штабной работы, во-первых, и о недостатках координации всей нашей работы, во-вторых. Отсюда и невнимание, проявленное в свое время при подборе работников. В этом все мы с вами виноваты, а вы еще виноваты и в том, что видели некоторые неполадки и молчали, мирились с ними, так как махнули рукой на штаб. Однако об этом после, — мы мешаем докладчику. У меня еще только один вопрос по ходу доклада. Вот вы говорили о графике операций, о предварительном обсуждении каждой операции и ее проведения. Представим себе обычный случай: вблизи отряда появляется в деревне довольно значительный отряд хапунов-полицаев. Для партизан удобный случай ликвидировать этих хапунов, или просто грабителей. Что в данном случае должен делать командир партизанского отряда?

— А этот отряд далеко от штаба? — нерешительно спросил Лойка.

— Представим себе, что близко, ну, в шести или десяти километрах…

— Что ж, командир должен сообщить в штаб, посоветоваться.

— А полицаи будут ждать, пока вы посоветуетесь?

— Видите,— замялся Лойка,— мы не можем все предусмотреть в штабе, и командир, конечно, должен иногда, в таких непредвиденных случаях, принять и собственное, решение…

— Вот видите, товарищ Лойка, вы бы и рассказали нам обо всех этих непредвиденных случаях да поменьше верили бы своему графику, в который не так уж охотно лезут фрицы и бобики. Но давайте дальше.

Лойка понял, что штабная его карьера безнадежно пошатнулась, и, комкая свои цифры и графики, кое-как закончил доклад. Уселся на свой пенек и, держа на коленях довольно вместительный трофейный портфель, кисло смотрел перед собой.

А тем временем шли прения.

Одни остро, другие более мягко говорили о нем, о Лойке. Конечно, товарищ Лойка не справился со своей задачей, взялся не за свое дело, явно переоценил свои силы — такова была общая мысль. Он не плохой сам по себе человек и, по всему видно, хороший хозяйственник, вот бы и поработать ему в этой области.

С кратким словом по отчету выступил Заслонов:

— Товарищи, я человек новый в вашей зоне и лично начальника штаба раньше не знал и говорить о его прежней деятельности и вообще как о человеке не буду. Ограничусь только небольшим замечанием о его визите к нам.

— Я с визитами не езжу, пусть это будет вам известно, — отозвался Лойка.— Я был у вас по боевым делам,

— Скажу и о боевых делах. Откровенно говоря, я надеялся, что начальник штаба действительно поможет мне ориентироваться на новой для меня территории, подскажет некоторые задачи, определит и некоторые операции, исходя из своего общего плана. Ничего этого, к сожалению, не было.

— Какие там операции, если люди ваши вообще бездействуют?

— Как это бездействуют? — Заслонов смешался на минуту.

— А так и бездействуют. Факты? Пожалуйста. Около месяца стоите недалеко от железной дороги, а мы не слыхали, чтобы ваши партизаны хоть раз вышли на перегон. Более того, вы соседнему отряду помешали взорвать мостик перед станцией. Это же все факты! А что вы скажете, если я приведу вам и такие фактики: не ваши ли партизаны помогают немцам расширять запасные пути на станции? А может, они теперь не партизаны, а обычные беглецы из вашего отряда. Я на имею оснований лично обвинять вас, все же это недопустимые, позорные факты.

— Действительно, это все факты, которые свидетельствуют о вашей неспособности разобраться в самых элементарных вещах. Да, мы не трогаем ближайшего к нам перегона железной дороги, не позволяем взрывать мостик на этом перегоне. Для чего мы это делаем? Чтобы не помешать проведению другой, куда более важной и существенной операции. А партизаны моего отряда, как вам известно, товарищ Лойка, ходят на далекие перегоны. И что они делают там и что сделали — об этом вам хорошо известно и из рапорта, который послан вам, и должно быть известно от вашей разведки. Почему же вы об этом промолчали? Ну, и о самом главном обвинении. Правда, многие партизаны,— не беглецы из моего отряда, как вы милостиво смягчили мои преступления, а самые настоящие партизаны,— работают на станции у немцев в качестве обычных — а может быть, некоторые и в качестве необычных — рабочих. Более того, некоторые партизаны работают сейчас и в том депо, где не так давно и я работал у немцев. Почему они там работают? Думаю, на сей счет нет никаких сомнений у всех участников нашего совещания, кроме начальника штаба. Сказать же ему теперь, почему они там работают, я не могу, так как боюсь, что предусмотрительный наш начальник штаба может своей пустой и вредной болтовней сорвать не только намеченную операцию, но и поставить жизнь товарищей под большую угрозу.

— Что же, захотел на мое место стать? Давай, давай, если нашелся такой умный,—только и мог проговорить совсем уже растерявшийся начальник штаба.