Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов)

Наконец Альма приносит огромный старый чемодан, который оказывается «близнецом» главного героя романа Андрея Макина «Французское завещание», чемодана французской бабушки советского мальчика Алеши[240]. Подобно чемодану Шарлотты из французского романа, чемодан Альмы содержит архив драматичных приключений ее семьи в ХX веке. Здесь и временные удостоверения личности на немецком, английском и иврите, и многоязыкая переписка членов семьи, раскиданной по всему свету. Чемодан передала Альме ее мать, жившая в Тель-Авиве, которой в момент нашей беседы перевалило за 100 лет.

Альме хотелось бы, чтобы документы из чемодана стали отправной точкой и основой для исследования истории ее семьи, в духе того, которое я провел относительно моей семейной истории. Я не смог взяться за этот проект по причине загруженности другими планами и недостаточной языковой компетентности. К сожалению, мне не удалось найти в Мюнхене кого-нибудь, кто увлекся бы такой честолюбивой и, на мой взгляд, вполне выполнимой задачей.

Хотя этот проект не состоялся, наше знакомство продолжилось. Несколькими годами позже я вновь оказался в Мюнхене, на блошиных рынках и дома у Альмы и Густава. На этот раз они согласились дать мне интервью для будущей книги о блошиных рынках[241]. Это был один из редких случаев, когда мне было разрешено включить диктофон. Многое из рассказанного в этой книге почерпнуто из разговоров с ними. Им я также очень признателен за попытки отрезвить мой азарт бессистемного собирателя.

– Не покупай мусор, – неоднократно предостерегала меня Альма. Они с Густавом планируют постепенно свернуть дела, начать ликвидировать складское имущество. По этой причине я оказался счастливым обладателем нескольких милых вещиц, которые они продали мне по непривычно низким ценам, вызвав недоумение коллег-торговцев. Альма и Густав – самые симпатичные «ликвидаторы домашних хозяйств», с какими мне приходилось встречаться на блошиных рынках.

Вторая композиция: пивная кружка с подставкой

Сентябрьским днем 2018 года я бродил по мюнхенскому блошиному рынку. Торговцев и посетителей было мало, и весь «ассортимент» рынка был изучен меньше чем за час. Некоторое оживление наблюдалось у кучи картонных коробок у стены одного из зданий на территории рынка, где еженедельно в одно и то же время двое «ликвидаторов домашних хозяйств» появлялись со своим фургоном. Эти эксперты по выморочным хозяйствам, видимо, специализировались на имуществе стариков, причем, вероятно, осознанно оставляли в картонках среди всякого хлама, который за десятилетия жизни на одном месте образуется во всяком жилье, несколько предметов, не очень ценных, но все же способных привлечь внимание коллекционеров.

Поэтому в этом месте в определенный день ранним утром в толчее у картонных коробок всегда можно было встретить профессиональных торговцев и коллекционеров. В течение дня «ликвидаторы» сами отсортировывали из упаковок что-то более ценное, чаще же они предоставляли производить отбор потенциальным покупателям. Цены на отсортированные предметы были иногда весьма высоки, и, не купленные, те мало-помалу накапливались на столах перед коробками, постепенно превращавшихся в антикварный прилавок. К этим вещам присоединялись объекты из коробок, заранее отсортированные ликвидаторами как антиквариат, но пока не дошедшие до салонов старины. Среди них попадались итальянские подсвечники XVII столетия и викторианские золотые украшения. А однажды один из «ликвидаторов» продавал упакованный в оригинальную круглую картонку наподобие шляпной набор серебряных икорниц с многоцветными эмалями и ложечками на двенадцать персон из царской России рубежа XIX – ХX веков.

Но в тот день ничего особенного на столах у «ликвидаторов» не было. Мой взгляд почему-то остановился на небольшом подносе в стиле рококо, в распространенной форме неправильного овала с характерными ракушечными завитушками и цветами. В качестве ножек подносу служили три шарика, как это часто встречается на металлических подставках, блюдах, лотках последней трети XIX – первой трети ХX века.

Никакой ценности поднос не представлял: он был сделан из посеребренной латуни. Причем состояние предмета оставляло желать лучшего: серебрение почернело и во многих местах стерлось. Взяв поднос в руки, я несколько секунд повертел его в руках и равнодушно поставил назад. Пока я разглядывал другие предметы на прилавке «ликвидаторов», один из них стал складывать товары со стола в картонку. День был не торговый, ждать было нечего. В недрах коробки исчез и странно взволновавший меня поднос. Сверху на него лег ветхий меховой охотничий планшет, после чего коробка была погружена в фургон.

* * *