Никогда прежде

– С маминых слов. Она, знаешь, всегда так рассказывала о тебе… В голове прочно сформировался образ, будто где-то в другой стране у меня живет идеальная сестра. Не то что две раздражающие девчонки, которые постоянно норовят порыться в моих вещах или выкинуть фокус, совсем не подобающий благовоспитанным девушкам.

– Добро пожаловать в реальность, – я усмехнулась и по инерции снова прижала кружку к губам, хотя пить совершенно не хотелось.

– Ты не разочаровала, если речь об этом.

Он замолчал, я тоже молчала. И давилась чаем, который вставал поперек горла.

– Отец запрещает ей навещать тебя, – вдруг выдал парень, совершенно утратив прежнюю сдержанность. Словно я требовала от него хоть каких-то пояснений или о чем-то спрашивала. – Я слышал как-то его слова, – он продолжил с видимым трудом, – что если она не забудет о собственном прошлом и девчонке по ту сторону границы, то лишится опеки над тремя другими детьми.

И вновь в комнате повисло молчание. Казалось, ему тяжело далась эта откровенность, а вероятно, и признание слабостей собственного отца. Каждому ребенку подобное нелегко. Но я все же набралась сил ответить:

– Она сама выбрала такую жизнь.

– Эта жизнь ей подходит, – безапелляционно заявил Вермонт, – и не подумай, будто отец настоящий тиран. Просто тогда он совершенно утратил контроль и вышел из себя. А обычно он очень сдержан и не бросается чудовищными обещаниями. Он серьезный, умный и настоящий эталон мужественности. Они хорошая пара. Однако отец слишком любит маму и ужасно ревнует.

– Мой отец ее тоже любил.

– Потому что она совершенно особенная, ее невозможно не любить. Оттого, наверное, отец и ревнует до сих пор, и боится отпустить к тебе, хотя мама сделала собственный выбор.

– Да, предпочла разбить сердце одному, чтобы устроить комфортную жизнь с бывшим женихом. А тот до сих пор ей простить не может. И даже удивительно, что ты, будучи его сыном, расцениваешь его обещание лишить опеки над детьми как нечто чудовищное. Еще из-за дочки, которая ей даром не нужна.

– Ты ошибаешься! – Внезапно в страстных словах юноши прозвучала такая сила, что затушила все желание оспорить. – Очень ошибаешься! Послушай, Сабрина, она ведь уехала потому, что у ее семьи начались неприятности и родители ей написали. А кто из нас способен остаться равнодушным и наплевать на людей, которые нас вырастили?

– Мне казалось, она им написала.

– Не знаю, кто первый. Маме непросто говорить о том времени. Но сейчас, став взрослым, я понимаю, что выбор ее был нелегким. Особенно когда ей пришлось оставить тебя.

– Послушай, Вермонт, это ты ошибаешься.

Я решительно отодвинула кружку с чаем. Вот ведь какая привычка у прошлого – вторгаться в настоящее, когда его совсем не ждали. Я уже пережила это, а теперь новый брат заявился бередить старые раны. Не сиделось ему в родном Монсе.

Однако же вести подобные разговоры, запивая жалящие слова чайком, никаких нервов не хватало. И я достала из холодильного шкафа вино, а к нему две кружки, поскольку бокалами не озаботилась закупиться. У воспитанного в иных традициях Вермонта глаза на лоб полезли. Даже впитанная с молоком матери сдержанность не помогла. Он пораженно наблюдал, как я разливаю благородный напиток в недостаточно благородные сосуды, небрежно выплеснув чай в раковину.

– Это местное вино, – я протянула кружку, а он очень неуверенно ее взял, – вполне себе неплохой напиток. Здесь неподалеку виноградники.

– Но я не употребляю алкоголь днем.

– Ты же не в Монсе. Пробуй, – и я отхлебнула из своей.

Молодой человек покачал кружку в руке, распределяя напиток по стенкам, затем поглядел внутрь, а после поднес к лицу и вдохнул аромат.

– Чувствую приятные нотки, – произнес он.

– А зачем взболтал?

– Только так на стенах бокал… кружки остаются слезы.

– Какие слезы?

– Слезы вина.

– А-а, – с умным видом протянула я, – ну, все понятно.

И без лишних разговоров стукнула своей кружкой о его.

– Не хотела она тебя бросать, понимаешь? – Брат обнимал меня за плечо и послушно шел в направлении харчевни «У тетушки». Я прекрасно помнила, что у меня назначен ужин с Джеком, вот только бросить нового родственника в лавке не смогла. – Она говорила, ты другая. Ты любишь свободу, она говорила. Ты как вольная красивая птичка. Тебе было лучше остаться с отцом. А у нее сердце болело!

– Угу, – подтвердила я и поудобнее перехватила его за руку, подставляя плечо.

– Ты бы не выдержала в тех условиях. Когда всегда четко знаешь, что можно, что нельзя. Она сказала, ты не привыкла к такому. Тебе было бы плохо. Вот она и уехала одна. А твой отец…

– Мой папа лучший.

– Я не говорю плохо. Твой отец тебя любит. Он и ее любил, но у него осталась ты, а у нее – нет. Она же наказала себя, понимаешь?

– С трудом.

– Она себя наказала, расставшись с тобой. Неужели не понимаешь? Ты женщина! Вы должны понимать друг друга.

– Значит, во имя любви можно бросить?

– Именно!

Я хмыкнула и втащила родственника по – слава звездам! – невысоким ступенькам крыльца.

– Вот и пришли. Отличное заведение! Идем, познакомлю тебя с лучшим адвокатом страны.

– Джек, это мой брат.