Никогда прежде

– Я постиг, что ты пыталась сказать мне, Сабрина. Хотя не ты заставила меня смириться. Утраченная цель, которую я обрел, не получив желаемого. Идти к чему-то всю жизнь, а после узнать, что впустую. Это был жестокий урок. Я словно выгорел изнутри. Но природа учит нас именно так, если мы не хотим понимать. Как и с тобой. В тот первый раз мои ласки не коснулись души, хотя смогли взволновать тело. Я ощущал, что оно подчиняется мне и стремится испытать удовольствие и как удовольствие входит в него. Физическое влечение оказалось далеко от стремлений сердца. А мне хотелось всего. И ты научила меня неиспытанным прежде чувствам: как трудно принять отказ, как ревность способна терзать сердце, когда видишь необходимую тебе женщину в объятиях другого, и насколько тяжело обуздать желание владеть! Только после бессмысленной погони за Каменным светом я понял, что нужно уметь отпустить.

– Отпустить?

– Не веришь?

Верила ли я теперь хоть кому-нибудь?

– Не знаю, – прошептала ему, – я все еще помню нашу первую встречу… Твои откровения, они…

– Волнуют тебя… кружат голову. Я знаю.

Мне хотелось бы солгать в этот момент, но врать всегда удавалось плохо, а потому и сказала я о другом:

– Ты – обман. И все ощущения – обман. Туман в голове и дрожь в груди – это очарование.

– Очарование действует сразу, а не постепенно.

– Даже если так! Ну что с того? Если верны твои слова, что природа учит нас жестоко, когда мы упорствуем в нежелании понять, то мои прошлые испытания были теми самыми уроками.

– А может, – отвечал он тихо, – выводы оказались неверны? И просто нужно научиться прощать?

– Или научиться отличать похоть от иных устремлений?

Он качнулся назад, будто сама резкость и грубость брошенного слова диссонировали с едва различимой музыкой этой ночи и этого сада, но вместо того, чтобы отступить, вдруг вновь приблизился, однако не прикоснулся более. Тяжесть его руки довелось принять камню над моей головой, крошки с которого вдруг посыпались на волосы и припорошили открытые плечи.

– Если это похоть, тогда зачем мне нужен твой отклик? Вся ты? И почему я больше не хочу иного поцелуя, кроме того, на который ты ответишь, как ответила в горах?

Иногда, вовремя закрыв глаза, можно ощутить себя будто в коконе. Или вообразить, словно чудесным образом перенеслась в иное место. Это умение, прекрасно развитое в детстве, я попробовала применить и в данный момент. Поскольку сил на борьбу почти не хватало.

Однако проверенный способ не спешил срабатывать. Вместо ожидаемого спокойствия меня вдруг охватила дрожь, но Ян уже отстранился сам.

Он отступил на несколько шагов, развел руки в стороны в широком жесте:

– Сад твой, Сабе. Забирай. Стань его частью. Открой сердце волшебству природы, и она научит снова верить чувствам.

Он приложил руку к своему сердцу и поклонился.

– До свидания. Надеюсь увидеть тебя еще раз до того, как уйти навсегда.

Пространство вокруг ожило, воздух всколыхнулся и сгустился, оставив меня одну посреди ночного сада. Тот тоже затих и больше не шептал и не пытался мне что-то сказать.

Рывком отлепившись от валуна, я бегом устремилась к дверям дома. С силой толкнула их, провернув ключ в замке, а затем схватила со столика бумаги и быстрым росчерком поставила свою подпись напротив подписи Яна. А после, бросив ценные документы, тут же рванула наверх, будто вновь стремилась убежать от сковывавшего пространства, которым управлял индигиец. Забралась с головой под одеяло и накрылась подушкой, словно этот жест из далекого детства мог мне хоть чем-то помочь.

Глава 17

Приготовления

– Эй! Эй! Открывай!

Дверь внизу сотрясалась от ударов, дерево жалобно скрипело, но я не могла взять в толк, стонет это сам дом или, может, деревья за окном, или это вздохи, рожденные взбудораженным сознанием, не позволившим мне погрузиться в спасительное забвение этой ночью. Сплошные зыбкие сновидения на грани реальности, когда словно уснул, но будто бодрствуешь. Когда никак не можешь понять, что же это: явь или дурман, в который погружал меня индигиец шаг за шагом, от встречи к встрече.

– Открывай!

Реальность всегда умела вторгаться безжалостно в любые мечты и в любые сны. И я села на постели, сжав ладонями голову.

– Ох, – простонала я, пожалев разом обо всех преподавательских потугах вчера вечером. Что за нужда была открывать местное вино и подкреплять его местным грогом? И кто такой буйный не дает отдохнуть? И почему в Кончинке все вечно встают спозаранку?

Я схватила какую-то вещь со стула, замоталась в нее и стала спускаться по лестнице, а наглый посетитель уже практически сломал мою дверь.

Я успела откинуть засов и отскочить в сторону, когда створка распахнулась и громко бахнула о стену, явно отколов от нее часть не столь давно нанесенной известки.

– Ага! – влетел в лавку Гери, бывший хозяин моего дома.

– Что «ага»? – уточнила я, потерев виски. У меня сегодня с утра тоже все звуки в них отдавались. Явно природа мстила за невинно побитого посла.