Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)

Я решил в ближайшие дни зайти в Музей Реконструкции и истории Москвы и узнать там, как назвать этот дом.

Об этом я сообщил уже Вас. Вас.

2. Госхимиздат упомянут мной среди других издательств: «Худ. лит», «Детгиз», «Молодая гвардия», «Литературная газета». Я думаю, что в этом контексте ясно, что в этом районе можно встретить советских писателей. Среди этих литературных издательств назван «Госхимиздат», чтобы подчеркнуть, каким издательским центром оказался этот район и в наше время.

С приветом,

Уважающий Вас

Н. Анциферов.

4 марта 1948 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Дмитриевич,

Обрел снова способность писать[758]. Хочу от всей души поблагодарить Вас за то чудесное письмо, которое Вы мне прислали. Оно поразило меня не только вниманием ко мне, но и Вашим неиссякаемым мужеством жизни. Наконец-то после 3‐х месяцев я почувствовал, что силы прибыли, но ступить еще не могу. Вероятно, через месяц — поправлюсь. Когда смогу сидеть, начну работать.

Сердечный привет,

Н. Анциферов.

1 апреля 1948 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Дмитриевич,

Получил Ваше письмо с такими добрыми и хорошими словами к моему предстоящему выздоровлению. Но боюсь, что всю весну вынужден буду остаться в клинике. Мне уже казалось, что выздоровление близко. А тут жестокий сердечный припадок, такой жестокий, что врачи опасались за мою жизнь (я был без сознания, без пульса). Лечение мое приостановлено. А меня уже так сильно тянет к работе. Надеюсь, что Вы уже получили от Н. Л. Степанова мою рукопись.

Сердечный привет,Н. Анциферов.

19 июля 1948 г. Малеевка

Дорогой и глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич,

Пишу Вам, сидя один в своей комнате в Малеевке[759].

Комната большая, высокая, чистая. Дом утопает в зелени. Тишина. Всей этой благодатью я обязан прежде всего Вам, так как Ваше письмо в Союз <писателей > произвело большое впечатление.

Мне хорошо, но знаете, уж очень тянет к обычной трудовой жизни. Особенно ценю то, что она в какой-то мере связана с Вашей деятельностью.

Привет и сердечное спасибо от нас обоих[760].

Преданный Вам

Н. Анциферов.

17 августа 1948 г. Малеевка

Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич,

Получил оба Ваши письма и промедлил с ответом, т. к. хотел достать конверт. Вчера посылали на почту и принесли только открытки. Отвечаю на Ваши вопросы: Малеевка в 14 км от станции Дорохово, которая в 85 км от Москвы по Белорусской ж. д. Дорога от станции очень плохая.

Комната хорошая, кормят и сытно, и вкусно. Плата — 1800 в месяц (28 дней). Усадьба окружена оврагами. Она принадлежала литератору Лаврову — издателю «Русской мысли». Есть пасека. Лес — в 2–3 шагах. Грибов масса. Приносят по 40–50 — белых, есть подосиновики, подберезовики, волнушки, лисички. Сыроежки и волнушки не собирают. Здесь две реки — Руза, полчаса медленной ходьбы, Москва-река — 40 минут медленной ходьбы. Здесь слияние двух рек. Все эти грибы, и прогулки, тем более — купание — мне недоступны. Разрешают врачи гулять в пределах 15 мин. Требуют, чтобы я лежал на лежаке в тени под дубом. Уже 2 раза укладывали в кровать. Не пускают в дом отдыха в Звенигород, где меня ждет жена. Видите, я теперь старше Вас лет на 20.

Меня задерживают в Малеевке еще на две недели. Ваши советы принял к сведению и исполнению. Очень тянет к работе. Сердечное спасибо и привет.

Отдыхайте и набирайтесь сил.

Ваш Н. Анциферов.

5 декабря 1948 г. Москва

Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич,

Охотно возьмусь подготовить к печати письма оставшихся «2 Саш» к жене Герцена. Но мне нужно отношение в Рукописный отдел Библиотеки им. Ленина от нашего издательства. Очень желательно, чтобы Вы лично позвонили т. Олешеву — директору Библиотеки (для печати очень туго дают разрешения).

Относительно внука старосты имения Герцена думаю, что ему самому следует написать вводную статью. Это сделает публикацию еще более интересной для читателя.

Я ему составил план такой статьи, и он обещал в ближайшее время ее представить. Если он не справится, то напишу я, но, думается, он это сумеет сделать.

Воспоминания его дедушки, не связанные с Герценом, интересны сами по себе. В них показан отрыв крестьянина бывшего крепостного от земли, его скитания по России в качестве плотника, его повышение квалификации (он становится железнодорожным мастером). Интересны детали: сватовство и свадьба. Ведь таких воспоминаний в литературе очень мало.

С сердечным уважением,Н. Анциферов

8 июля 1950 г. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Дмитриевич,