Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах». Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)

Как известно, в те годы, до тезисов т. т. Сталина, Кирова и Жданова — школа Покровского сводила историю к социологическим схемам, отрицала и возможность объективности и боролась с интересом к прошлому своего края среди краеведов. Выпустившие против нас книгу Зайдель и Цвибак изобличены как зиновьевцы и находятся в заключении. Мои однодельцы Бахрушин и Готье — избраны в этом (1939) году в академики. А Тарле восстановлен в Академии наук. Меня, очевидно, основываясь на моей судимости, заключили опять в труд. лагерь. Я отбыл лишь часть срока заключения. Был отпущен в 1933 г. в июле «за честную, подлинно ударную работу» и награжден бланком с красными литерами. Я переехал в Москву, желая в уединении (в Ленинграде у меня было много знакомых) посвятить себя научной работе. В настоящее время три моих книги, написанных после заключения, оставлены в издательствах: «Летопись жизни Герцена», «Ярославль», «Москва 1840‐х годов». Я являюсь автором 14 книг и более 30-ти статей по вопросам истории, литературы, городоведения и экскурсионного дела.

После заключения я с новым подъемом вернулся к прерванной научной и просветительской работе. Организовал две выставки в связи с юбилеями: «Москва Пушкина» (при Московском Коммунальном Музее), «Жизнь и труды Герцена» (при Гос. Лит. Музее и Союзе Советск. Писателей). За свою работу при организации Всесоюзной Пушкинской выставки был награжден Пушкинской медалью.

После обнародования тезисов об истории наших вождей я работал с верою, что мои труды вполне соответствуют требованиям партии и правительства. Я был приглашен в Дом пионеров в Кунцеве, где руководил двумя кружками. Изучая рукописи Библиотеки Ленина и Гос. Лит. Музея, я нашел материалы, которые подготовлял к печати, обработав их в виде статей на темы: «Герцен в борьбе с предвестниками фашизма», «Герцен и предки из крепостных».

Это было прервано случайной и мимолетной встречей с гражданкой Григорьевой, навлекшей на меня подозрения.

В лагере я нахожусь с 5 февраля, 6 месяцев на общих работах. В настоящее время работаю в качестве младшего тех. учетчика работ по реконструкции моста Уссури.

Прошу Вас оказать мне содействие по пересмотру моего дела.

15 мая 1939 г.

Н. Анциферов

1930–1950‐е годы

Письма Владимиру Дмитриевичу Бонч-Бруевичу[729]

5 сентября 1937 г. Москва

[730]

Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич!

Простите, что уже беспокою Вас просьбой. Хочу Вам напомнить об обстоятельствах моего дела. Во время моего первого заключения (по делу историков во главе с Тарле Е. В.) я лишился своей квартиры в Детском Селе (т. г. Пушкин). Мне оставили комнату и темный коридор, в котором сохранялась моя библиотека и в котором останавливался я во время своих поездок в Ленинград и во время моего отпуска. В комнате жили в большой тесноте мои дети и их тетя (сестра моей покойной жены). Летом 1937 г. я получил от Вас бумагу, в которой Вы поддержали мое ходатайство о разрешении мне превратить темный коридор в комнату — путем переноса части перегородки и устройства окна. Горсовет мне это разрешил, и на мой счет была создана комната. Ввиду известных Вам печальных обстоятельств последних лет в моей жизни — соседи выселили сына и всячески стараются завладеть комнатой. Предстоит суд. Сына (студента Академии художеств) взяла к себе тетя его, хотя у них теснота невероятная. Библиотека пока осталась. Мне же теперь негде устроиться во время командировок в Ленинград и, главное, во время каникул, когда месяц я живу с моими детьми. Прошу Вас, если Вы сочтете возможным, поддержать мое ходатайство.

Еще раз прошу Вас извинить меня за беспокойство

Уважающий Вас Н. Анциферов

[731]

7 апреля 1942 г. Москва

Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич,

Простите, что я на несколько дней задержал ответ. Мне не хватало XVI‐го тома. В приложенной бумаге Вы найдете ответы на все вопросы. Я очень рад, что Надежде Онуфриевне[732] лучше. Мы все шлем ей привет. О своих детях я ничего не знаю. Это сейчас мое основное горе. Работаю много. Сдал в печать книгу о Москве в образах художественной литературы в ГИХЛ. У первого редактора она имела успех. Отзыв очень хороший. Не знаю, как будет дальше[733]. Вышло 10 печатных листов.

По-прежнему все мы читаем много лекций[734]

. С большим интересом собираем материалы от бойцов о военных эпизодах, песни и т. д. У нас в плане выезд в литературные центры, побывавшие в руках захватчиков, для сбора материалов. Не знаю, дадут ли нам возможность это осуществить. Всего доброго. Очень буду рад, если смогу еще быть Вам полезным.

С приветом,Н. Анциферов

P. S. С приветом от З. Ф. Иловайской[735].

19 мая 1942 г. Москва

Глубокоуважаемый Владимир Дмитриевич,

Простите, что долго не отвечал на Ваше письмо. У меня большое горе: мой сын погиб в Ленинграде. Получил это известье недавно.