Николай Ежов и советские спецслужбы

В союзной СССР Монгольской Народной Республике, полностью зависевшей от Москвы, размах террора даже превзошел размах террора в метрополии. Во второй половине августа 1937 года бывший начальник УНКВД Западно-Сибирской области С.Н. Миронов стал полномочным представителем СССР и представителем НКВД в Монголии. По давней традиции советские полпреды в МНР параллельно являлись чекистами. Фриновский сопровождал Миронова в Улан-Батор, откуда 13 сентября телеграфировал Ежову о планах операции по ликвидации лам. 18 октября Миронов доложил в Москву Фриновскому о раскрытии «крупной контрреволюционной организации» внутри министерства внутренних дел. Через четыре месяца, 13 февраля 1938 года, он попросил Ежова о санкции на арест новой группы «заговорщиков» и о присылке новых инструкторов из НКВД. 3 апреля Миронов доложил Фриновскому, что 10 728 «заговорщиков» арестовано, включая 7814 лам, 322 феодала, 300 служащих министерств, 180 военных руководителей, 1555 бурятов и 408 китайцев. 31 марта 6311 из них уже было расстреляно, что составило 3–4 % взрослого мужского населения Монголии. Согласно Миронову, планировалось арестовать еще 7000 человек[200]

. Заметим, что все население Монголии в 1935 году, согласно переписи, составляло лишь 738,2 тыс. человек. Террор в этой стране продолжался до апреля 1939 года и завершился перед самым началом боевых действий на Халхин-Голе. К этому времени по обвинению в контрреволюционной деятельности и измене Родине Чрезвычайной комиссией («специальной тройкой»), созданной по команде из Москвы и действовавшей под контролем С.Н. Миронова, было осуждено 25 588 человек, в том числе 20 099 человек (2,7 % от всего населения) – к расстрелу[201]

. На душу населения жертв Большого террора в Монголии было почти в 7 раз больше, чем в СССР, где это показатель достигал лишь 0,4 %.

Согласно акту о передаче дел в НКВД Ежовым Берии в декабре 1938 года, с 1 октября 1936 года по 1 ноября 1938 года 1 565 041 человек были арестованы, включая 365805 – в рамках «национальных операций» и 702656 –в операции по приказу № 00447. 1 336 863 человека были осуждены, включая 668 305 – к расстрелу. 1 391 215 человек были осуждены по делам НКВД, включая 668 305 – к высшей мере. Из них 36 906 человекбыли осуждены Военной Коллегией Верховного суда (включая 25 355 –к высшей мере), 69 114 – Особым совещанием (не выносившим смертных приговоров), 767 397 – в операции по приказу № 00447 (включая 386 798 – к высшей мере), 235 122 – в национальных операциях (включая 172 830 – к высшей мере), 93 137 – в операции по приказу № 00606, т. е. в рамках тех же национальных операций, дела по которым после 15 сентября 1938 года были переданы особым тройкам (включая 63 921 – к расстрелу), 189 539 – военными трибуналами и спецколлегиями республиканских и областных судов (включая 19 401 – к высшей мере)[202]

.

После ареста начальник лефортовской следственной тюрьмы в Москве и его заместитель показали, что Ежов лично участвовал в избиениях подследственных, как и его заместитель Фриновский. Шепилов вспоминал, как после смерти Сталина Хрущев рассказывал, что однажды, зайдя в кабинет Ежова в ЦК, он увидел пятна засохшей крови на полах и обшлагах гимнастерки Ежова. На вопрос Хрущева, что случилось, Ежов радостно ответил: «Такими пятнами можно гордиться. Это кровь врагов революции». Но и здесь никакой импровизации со стороны Николая Ивановича не было. В 1950-е годы бывший сотрудник НКВД Москвы А.О. Постель пытался оправдать себя, подчеркивая, что указания о «физических методах следствия» прямо исходили «от наркома Ежова и вождя партии Сталина». Избивая подследственных, Ежов, несомненно, действовал по указаниям Сталина. В одном из таких случаев Сталин приказал Ежову расправиться с подследственным, не дававшим требуемые признания: «Не пора ли нажать на этого господина и заставить рассказать о своих грязных делах? Где он сидит: в тюрьме или гостинице?» Кроме того, что он подписывал расстрельные списки, подаваемые Ежовым, Сталин иногда давал указания об обращении с некоторыми подследственными; например, в декабре 1937 года написал напротив имени бывшего начальника Военно-санаторного управления Красной Армии Михаила Ивановича Баранова, расстрелянного 19 марта 1938 года и в 1956 году реабилитированного, «бить, бить!»[203]

.

27 января 1937 года Ежову было присвоено звание генерального комиссара государственной безопасности, эквивалентное маршальскому званию в армии. А 16 июля 1937 года город Сулимов Орджоникидзевского края переименовывается в Ежово-Черкесск. На следующий день Ежов награждается орденом Ленина «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий»[204]. Эта стандартная формулировка подразумевает заслуги Николая Ивановича в развертывании массовых репрессий, подготовки фальсифицированных следственных дел и политических процессов.