Нюрнберг вне стенограмм

Мне было ясно с самого начала, что мне будет объявлен смертный приговор, поскольку я всегда рассматривал этот суд как исключительно политическую акцию победителей. Но я хотел пронаблюдать весь этот процесс целиком, ради блага моего народа, и я, по крайней мере, не ожидал, что мне будет отказано в смерти солдата. Перед Богом, моей страной и моей совестью я считаю себя свободным от обвинений, предъявленных мне вражеским трибуналом».

С церковью у Геринга были достаточно сложные отношения, судя по всему, он так до конца и не сделал свой выбор: христианин он или атеист – и на всякий случай решил все же заручиться «поддержкой» пастора. Он написал Генри Гереке:

«Дорогой пастор Гереке! Простите меня, но мне пришлось сделать это по политическим причинам. Я долго молился моему богу и чувствую, что поступаю правильно (расстрелять меня я бы им позволил). Пожалуйста, утешьте мою жену и передайте ей, что это не было всего лишь обычным самоубийством и что она может быть спокойна по поводу того, что бог не лишит меня за это своей великой милости.

Да защитит господь моих любимых и близких!

Да пребудет с вами, дорогой пастор, благословение божие во веки вечные.

Ваш Герман Геринг».

Самоубийство Геринга организаторы решили сохранить в секрете, и в нескольких газетах (например, в News Chronicle

) утром вышли чуть ли не подробные описания, как вешали Геринга, – это еще раз подтвердило «объективность» западной прессы…

Как Геринг сумел достать ампулу с ядом, до сих пор точно не известно. Сам он в предсмертном письме, адресованном полковнику Бёртону Эндрюсу, утверждал, что все время процесса носил ее при себе. Отметим, что это письмо выглядит несколько издевательски, тем более что Геринг не переносил Эндрюса, который широко применял всевозможные способы давления на подсудимых вне судебного процесса, запрещал им общаться, тасовал соседей по столу во время трапезы и вообще делал все возможное, чтобы подсудимые чувствовали себя как можно неуютнее – если о подобном вообще можно говорить в отношении тюремного заключения. В свое время Эндрюс попытался заставить Геринга убирать свою камеру, и тот так возмутился, что у него случился сердечный приступ, после чего полковнику пришлось выделить для уборки камеры № 5 особого служителя. В письме отсутствует персональное обращение и стандартная форма вежливости, притом что Геринг, будучи человеком образованным и хорошо воспитанным, никогда об этом не забывал. Вот этот текст:

«Коменданту.

Капсула с ядом была при мне все время, с самого первого дня заключения меня под стражу. Когда меня доставили в Мондорф, у меня было три таких капсулы. Первую из них я специально спрятал в своей одежде таким образом, чтобы ее обнаружили при обыске. Вторую я прятал под коробкой с одеждой, когда раздевался перед сном, и забирал ее обратно, когда снова одевался утром. Я маскировал ее настолько хорошо и в Мондорфе и здесь, в нюрнбергской камере, что, несмотря на частые и очень тщательные обыски, обнаружить ее так и не удалось. Во время судебных заседаний капсула все время была при мне, спрятанной в моих высоких ботинках для верховой езды.

Третья капсула до сих пор находится в моем маленьком чемоданчике для туалетных принадлежностей – в круглой банке с кремом для кожи (спрятана в самом креме). Если бы мне это понадобилось, то я дважды мог забрать ее оттуда еще в Мондорфе. Прошу не наказывать никого из проводивших обыски, поскольку найти ампулу было практически невозможно, разве что по чистой случайности.

P.S. Д-р Гилберт сообщил мне, что Контрольный совет отказал мне в замене этой казни расстрелом!»

Предсмертные письма Германа Геринга

Подобные заявления Геринга чрезвычайно сомнительны. Для подсудимых Нюрнбергского процесса в тюрьме были установлены чрезвычайно строгие правила, обыск проводился минимум один раз в день, в ряде случаев – чаще. И если в ходе одного обыска еще можно было что-либо пропустить, то на следующий день этот просчет неизбежно был бы ликвидирован. Обыскивались и вещи заключенных, поэтому спрятать там что-либо было проблематично. Таким образом, Геринга и его вещи за время пребывания в Нюрнберге обыскивали примерно 350–400 раз!

Конечно же, самоубийство Геринга в целом и получение им яда практически сразу стали благодатной почвой для всевозможных конспирологических версий и измышлений. Их существует довольно много, в большинстве своем они совершенно дикие и явно фантастические, вроде того, что Геринг даже не отравился, а был введен в кому американцами с помощью некоего препарата, а потом просто случайно не выжил… Кратко приведем основные версии, сразу оговорившись, что все они не имеют никаких доказательств и, скорее всего, являются плодом фантазии:

– австриец Петер Мартин Блейбтрой (Bleibtreu), один из журналистов, аккредитованных на Нюрнбергском процессе, утверждал, что передал Герингу яд, прикрепив капсулу жевательной резинкой не то к подлокотнику, не то к ограждению (в принципе это нереально: до заседания в зал обычно никого не пускали);