Ночь черных звезд

На соседней кровати завозился Скрипач. Не найдя Ита рядом, рыжий кое-как встал и, волоча за собой одеяло, как сомнамбула, побрел к кровати Фэба. Не говоря ни слова, он забрался на кровать, попутно отдавив Иту лодыжку, а Фэбу наступив на руку, и улегся у стенки. Кажется, он так до конца и не проснулся.

– Замечательно, – констатировал Фэб. – И как мне спать?

– Не знаю, – признался Ит. – Может, я уйду?

Фэб тихо засмеялся.

– Не морочь голову, – приказал он. – Смешные вы все-таки… оба.

– Так что нам делать с этой горой? И что ты сказал про вершину?

Фэб задумался. Лег поудобнее, набросил на Скрипача одеяло. Положил под голову свободную руку и снова посмотрел на плывущие в «окне в космос» цветовые полосы.

– Понимаешь, сейчас вам в любом случае предстоит смириться с тем, что вершины… больше не будет. Будет жизнь, не простая, не легкая, скорее всего – интересная, но путь к вершине для вас, на мой взгляд, окончен. Или почти окончен, – Фэб смолк.

Ит тоже молчал, он не знал, что можно на это ответить. Возможно, рауф и в самом деле прав. Когда они вели станцию к Орину, все и впрямь было ясно. И просто. Была задача, которую они выполняли, была цель. Маска атаки, Ключ, борьба с дьяволом, неимоверное напряжение, отнимающее силы и уверенность в собственной правоте и (Ит удивился этой мысли) в собственной непогрешимости. Сейчас…

– Фэб, но ты хоть подскажешь, что делать? – спросил он неуверенно.

– Если сумею, – рауф еле слышно вздохнул. – И помогу, тоже если сумею.

– Спасибо, – прошептал Ит. Фэб улыбнулся. Ит не увидел эту улыбку, но почувствовал ее – тем, чем сейчас постепенно становилось его существо.

– Я хотел спросить… – неуверенно начал он. – Ты пахнешь… иначе. Дома ты… запах был другим. Почти таким же, но отличался. Почему?

– Блок, – просто ответил Фэб. – Скажи, что ты сейчас чувствуешь?

– Покой, – тут же ответил Ит. – И еще мне очень хорошо. Мне нравится вот так лежать и разговаривать.

– Правильно, – рауф кивнул. – Так и должно быть. Именно это вы и должны чувствовать. Оба.

Ит призадумался. Втянул носом воздух (Фэб усмехнулся). Хмыкнул.

– Море, – сказал Ит. – Море, цветы, мед… что-то еще… вроде бы все то же самое… но чего-то не хватает… не понимаю, чего именно. Если ты так сказал, значит, так и будет. Фэб, я не спорю, я… просто говорю то, что заметил.

– Ну и славно, – подытожил тот. – Заметил, и молодец. Все, спать. Ит, бери пример с рыжего. Он понимает больше нас – занял на кровати самое удобное место и уже десятый сон видит, пока мы тут рассуждаем.

* * *

Утро началось с того, что в ним в каюту пришел Ри, проснувшийся раньше всех, и разбудил самым беспощадным образом. Из-за разговора, длившегося полночи, Ит чувствовал себя разбитым и сонным. Он потихоньку попросил у искина стимулятор, тот поворчал, но все-таки дал – половину порции, и с оговоркой, что Фэбу надо будет про это рассказать.

Лучше всех выспался, разумеется, Скрипач – правда, он с трудом вспомнил, как оказался на этой кровати вместо той, на которую лег изначально. Пока Ит и Фэб со смехом рассказывали ему о ночных похождениях, Скрипач недоверчиво хмурился и лишь потом сообразил, что все на самом деле так и было.

– А виноваты вы, моральные уроды, – ворчал он. – Бросили одного на произвол судьбы, а теперь еще дурацкие вещи всякие говорите. Еще бы я не пошел!.. Любой бы пошел, будь он на моем месте.

– Почему? – удивленно спросил Ри.

– Потому что лежишь один, как дурак, и рядом никого нет. Никто не дышит, слишком тихо, понимаешь? – Скрипач поглядел на Ри с легким негодованием. – Нет, не понимаешь. Куда тебе…

Пилот промолчал. О том, что он сам каждый вечер перед сном разговаривает с хрустальным флакончиком, рассказывать остальным категорически не хотелось. Это было… слишком личное, наверное. Если он до сих пор с трудом понимает их троих, то риск того, что сам окажется непонятым, возрастает стократно.

С флакончиком он теперь не расставался. Искин по его просьбе сделал рубашку с застегивающимся карманом на груди, и пилот носил флакончик в нем. А вечером, в своей каюте, вытаскивал флакончик, клал на ладонь и говорил – порой не отдавая себе отчета в том, что именно.

«Интересно, – думал Ри. – Слышит ли она меня? Понимает ли? Может быть, хотя бы ощущает присутствие?»

Он не рисковал обратиться с такими вопросами к тем, кто, вероятно, мог бы ответить – ни к Даше, ни к Фэбу. Возможно, они что-то знали; что-то, что принесло бы пилоту облегчение… но Ри предпочитал отмалчиваться. Лежа в темноте, он гладил флакончик пальцем и просил прощения – за все.

– Девочка, прости меня, – шептал он. – Если бы мы не пришли туда, ты была бы жива. Это ведь мы виноваты… я виноват в том, что привел станцию, Скрипач – в том, что убил тебя, сам не понимая, что делает… если ты слышишь, прости, ладно? Милая, я постараюсь все исправить… я все исправлю, и мы будем вместе. Помнишь, как мы стояли у крыльца, и я держал тебя за руку, а ты боялась, но все-таки не отняла руки?.. Было холодно, ты дрожала, и мне так хотелось прижать тебе к себе, чтобы согреть… бедная моя одинокая маленькая девочка…