Ночь, когда я встретил Рождественского Деда

… рассматривая что-то вроде сепии – старой выцветшей фотографии.

Снеговик поспешно поднял Торвила и отступил к тракту, изо всех сил притворяясь сугробом. Торвил едва ли обратил на это внимание; он был слишком поглощён одинокой фигурой в окне.

Пока он наблюдал, старик сунул руку в карман и поднёс ладонь к свету, словно рассматривал какую-то маленькую вещицу. Что это могло быть? Торвил прищурился, стараясь разглядеть. Потом вещица сверкнула серебром, и ему всё стало ясно. Это была монетка Медного Эльфа.

Торвил ахнул.

– Теперь ты знаешь, кто это, не так ли? – спросил снеговик.

– Да, – ответил Торвил. – Это я.

Глава 26

– Вы в порядке? – окликнул я Рождественского Деда.

Он прервал свою историю и молча сидел, держа правую руку на поводьях, а левой потирая переносицу.

Последние несколько минут мы летели над огромным мангровым болотом в западной части Кубы, и воздух вокруг из очень холодного и сухого сделался очень тёплым и влажным. Я где-то слышал, что быстрая смена температуры может нанести вред носовым перегородкам, и размышлял, не идёт ли у моего спутника носом кровь.

– Вам подложить под спину что-нибудь холодное? – прокричал я.

– Со мной всё нормально, – сказал он с едва заметной дрожью в голосе и промокнул глаза большим белым носовым платком. – Просто эту историю нелегко рассказывать.

На краткий миг я был сбит с толку. Почему он так огорчён? А потом меня осенило, и всё встало на свои места.

– Это же вы, не так ли? – спросил я. – Торвил – это вы.

Рождественский Дед кивнул.

– Так значит, это было ваше будущее? – спросил я. – Супербогатый, но суперодинокий.

– Я был ужасно близко, – сказал он, – к самому жалкому на свете существованию.

Некоторое время мы ехали в тишине – только ветер свистел да позвякивали бубенцы на санях.

– Что было на той фотографии? – спросил я.

Рождественский Дед вздохнул и сунул руку внутрь куртки.

– Вот, – сказал он, передавая мне потрёпанный кожаный бумажник. – Открой его, – велел он.

Я уже упоминал, что у меня превосходная память, но даже мальчишка с памятью, как у золотой рыбки, ни за что не забыл бы, что за вещицы лежали внутри бумажника – настолько они были неожиданные. Начать с того, что денег внутри не нашлось, только листья.

– А это зачем? – удивился я.

– В смысле – это зачем? – ответил эльф. – Это листья; такие штуки, которые сохраняют деревьям жизнь.

– Да, но почему они у вас в бумажнике?

– Чтобы не потерять, – последовал ответ.

И это было не всё. В бумажнике нашлось заламинированное пилотское удостоверение, выданное Управлением авиации Северного полюса, вместе с фотографией Рождественского Деда; список хороших детей, выведенный аккуратным курсивом; список дурных детей, написанный большими буквами; выцветшая карта мира и приглашение на дегустацию бренди от кого-то по имени Чивас Ригал. И наконец в самом уголке обнаружился квадратик потрёпанной глянцевой бумаги.

Развернув его, я увидел древнюю сепию, изображающую двух эльфят – мальчика и девочку, стоящих рядышком возле рождественской ёлки. Девочка держала в руке игрушечного ёжика, и я моментально понял, что это, должно быть, Герда. А значит, мальчик – это Торвил, или, как я теперь знал, Рождественский Дед.

У меня была целая уйма вопросов, но я хранил молчание, надеясь, что Рождественский Дед продолжит рассказывать историю.

– Ты помнишь, – после продолжительной паузы произнёс Рождественский Дед, – что я убежал из приюта и отправился странствовать по миру?

– Из-за Герды, – кивнул я. – Вы завидовали, что жена мясника приняла в семью её, а не вас.

– Да, – подтвердил Рождественский Дед. – Но за те долгие годы, пока я странствовал, я осознал, что с моей стороны было неправильно пытаться заставить её выбирать между мной и её новой семьёй. Путешествия – это такая штука (ты, возможно, когда-нибудь поймёшь это и сам), во время которой узнаёшь больше в первую очередь о самом себе. – Рождественский Дед повернулся на сиденье, чтобы посмотреть мне в глаза. – После нескольких лет странствий по миру – и я имею в виду целый мир – моё сердце размякло, и я начал скучать по дому. Я знал, что однажды, когда увижу всё, что хотел увидеть, я вернусь и попрошу Герду простить меня.

– Так что я решил сделать для неё нечто особенное, чтобы извиниться и напомнить ей о нашей былой дружбе. Я подумал о тряпичных зверятах, которых дарила нам мисс Тюри, и начал собирать самые неслыханные игрушки, которые только мог найти, по одной на каждое Рождество, проведённое в разлуке. В России я купил ей самый красивый набор кукол-матрёшек.

– Что это такое? – спросил я.

– О! Они великолепны, – ответил Рождественский Дед. – Иногда их называют русскими куклами в кукле. Это ярко расписанные деревянные куклы, и каждый раз, когда ты открываешь одну, внутри находишь ещё одну поменьше, и так до самой крохотной куколки, которую только можно представить.

– Моим сёстрам такое понравилось бы, – сказал я.

– Интересно, – ответил Рождественский Дед и подмигнул. – Потом, в Венгрии, я купил ей кубик Рубика…