Ночь, когда я встретил Рождественского Деда

– Ты продал магазин большой компании, – ответил снеговик. – Теперь по всему миру насчитывается одна тысяча четыреста сорок четыре таких магазина игрушек Торвила, скопированных до последней детали. И все они платят тебе деньги.

– Платят мне? – переспросил Торвил. – В настоящем времени? Я ещё живу?

– Ты существуешь, – поправил его снеговик. – Я бы не сказал, что ты живёшь.

– Сколько они мне платят? – спросил Торвил.

– Много, – ответил снеговик. – Ты богаче, чем мог бы представить в самых дерзких мечтах.

– Ты серьёзно?

– Ты мне не веришь? – сказал снеговик. – Иди и погляди.

Глава 24

Странно, но Торвилу весьма понравилось обратное путешествие по городу. Теперь он меньше опасался снеговика, а смотреть на мир с такой огромной высоты было захватывающе. Кроме того, радужность будущего приводила его в восторг. Он был богат! Все эти ранние подъёмы, споры с поставщиками, препирательства касательно заработной платы – всё оно того стоило. Он проявил себя, и это заметили. Он был успешен.

Торвил ожидал, что снеговик-гигант опустит его перед старым знакомым домом, так что некоторое время после того, как его ноги коснулись земли, он никак не мог понять, где находится. Потом всё встало на свои места, и Торвил осознал, что очутился перед приютом.

Однако приют снова выглядел иначе. Сад заменили прекрасной тропинкой, вымощенной известняком и огибающей два огромных мелких бассейна, каждый размером с небольшое озерцо, с фонтанами и огоньками. По обе стороны свежевыкрашенной передней двери росли два аккуратненьких лавровых деревца, а сразу рядом с ними обнаружились гигантские фонари, горячее жёлтое пламя которых взвивалось высоко в холодный ночной воздух.

– Ого, – сказал Торвил. – Здорово тут всё прибрали, а?

По левую руку от него в окне цокольного этажа виднелась едва узнаваемая столовая: стены были увешаны дорого выглядящими раннеэльфийскими гобеленами, отреставрированным оружием и нагрудниками от древних доспехов, а на том месте, где раньше был старый деревянный стол на козлах, стояло гигантское чучело полярного медведя. По правую руку от Торвила оказался бывший кабинет настоятельницы – его отделали в восточном стиле: фонарики, ширмы, тёмные лакированные деревянные стены. Каким бы нынче ни было финансирование приюта, на эффектный интерьер явно пришлось здорово потратиться.

– Постой-ка… – сказал Торвил – Только не говори мне, что это всё сделал я?

– О да, – ответил снеговик.

– Слегка экстравагантно, – протянул Торвил, делая вид, что сердится, но в душе чувствуя некоторую гордость. – Это, должно быть, самый роскошный приют на всём Северном полюсе! Видимо, я размяк с возрастом, но что тут скажешь? Это место многое для меня значило. В конце концов, если бы они меня не приняли… Богачи. Кхм. Какие мы? Экономим и ужимаемся, чтобы сколотить состояние, а потом просто раздаём всё. Осмелюсь предположить, что сироты в восторге.

– Сирота, – поправил снеговик, подчёркивая «а».

– Всего один? – удивился Торвил. – Держу пари, он не может поверить в свою удачу.

– Это нужно спросить у него самого, – сказал снеговик, и не успел Торвил возразить, как почувствовал холод на шее, и его потащило вверх за воротник красной вельветовой куртки. Подлетая к окнам в спальню, он ни на секунду не сомневался, что комната окажется изменившейся до неузнаваемости. И опять ошибся.

Глава 25

К удивлению Торвила, спальня оказалась в точности такой, какой он знал её ребёнком. Длинные ряды смастерённых вручную кроваток, аккуратно заправленных простынями и одеялами, были на месте, грифельные доски ясно виднелись в сиянии ночников. Только, конечно, мисс Тюри, чтобы делать на досках заметки, здесь не оказалось, как не оказалось и детей, о которых эти заметки делались бы.

Вместо этого в дальнем конце комнаты, повернувшись к ним спиной, сидел на деревянном стуле у печки старик. Он сидел очень неподвижно, склонив голову вперёд, и Торвил подумал, что старик, возможно, спит. Торвил выразительно посмотрел на снеговика, и тот, поняв, что эльф желает занять наблюдательную позицию получше, на цыпочках обошёл здание, неся Торвила на вытянутой руке.

Они придвинулись к одному из окон поближе, и теперь Торвил видел, что голова старика склонена не потому, что он спит, а потому, что он наклоняется вперёд, рассматривая что-то вроде сепии – старой выцветшей фотографии. Торвил перевёл на снеговика недоумённый взгляд и пожал плечами, но снеговик знаком велел ему вести себя тихо и наблюдать. Торвил так и сделал и повернулся ровно в тот момент, когда старик глубоко вздохнул, распахнул дверцу печи и швырнул фотографию в огонь.

Несколько секунд старик наблюдал, не шевелясь, как жёсткая бумага выгибается на горячих углях. Потом, словно передумав, он схватил кочергу и одним взмахом смёл фотографию на пол. Один её краешек уже занялся, и старик торопливо сбил пламя подушкой, следя, чтобы все до единой искры погасли. Он разгладил почерневший снимок, положил его в нагрудный карман и встал, направляясь к окну.