Ночь масок и ножей

Малин, не отрывая глаз, следила за каждым моим движением, пока я осторожно садился на разделочном столе. Поверхность моей кожи была воспаленной и красной. Запекшаяся кровь струйками засохла на груди и плечах. Ну, хотя бы голова больше не кружилась.

Когда я сел ровно, Малин устроилась на стуле передо мной, сцепив руки в замок на коленях.

– Ты ранена. – Прежде чем я успел себя одернуть, мои пальцы потянулись вперед и коснулись ссадины у нее на лбу.

Малин пощупала это место и пожала плечами.

– Это пустяки.

Я опустил руку и перевел взгляд на каменный пол.

– У тебя нежные руки, – прошептала она.

– Звучит, будто ты удивлена.

– Ну, я же видела, как ты вырвал человеку язык.

Я поднял глаза и прищурился.

– Босвелл Дофт был тираном, который вымещал свое раздражение на жене, иногда подводя ее к самой границе Иного мира.

– Откуда ты знаешь?

– Любовник этой женщины – та вторая встреча, которая у нас была перед Дофтом, – ответил я. – Дагни знала его в прошлой жизни, и он с огромным нетерпением ждал организованной встречи. Любовник заплатил нам, чтобы мы прикончили Дофта. О его крови на моих руках жалеть не нужно.

– Ты знал его, верно? То, как Дофт говорил с тобой…

– Я знал его, – сказал я. – Он первым увидел мой месмер. Не сомневайся: то, что я знал его и на что он способен, лишь способствует отсутствию у меня сожалений, – моя челюсть напряглась. – Ты о Босвелле хотела поговорить?

Она фыркнула.

– Ты же знаешь, что нет.

– Тогда спрашивай. – Лучше бы Никлас был прав. Не очень-то хорошо у меня получалось быть Кейзом. БÓльшая часть того, что я говорил, была похожа на ядовитые укусы.

Малин напряглась на своем стуле.

– Почему ты в один миг меня ненавидишь, а в другой заслоняешь меня от опасности?

– Я не ненавижу тебя.

Малин покачала головой. Она не верила ни единому слову.

За те годы, что мы провели порознь, я стал созданием жестокости и теней. Тьма была безопасной. Одиночество – убежищем. Так что не должно удивлять, что при ее прикосновении или присутствии я чувствовал отторжение. Словно добрые вещи были клинками, а ненависть – щитом.

Но где-то под поверхностью отвращения была мощная волна желания. Ускоренный пульс, тайная надежда на то, что Малин будет касаться меня вновь и вновь.

Она была моей первой любовью, моей единственной любовью. Столько клятых лет прошло, а она вновь нашла возможность распоряжаться мной, даже об этом не подозревая.

– Почти каждый день я презираю все, что было в прошлом, – сказал я, понизив голос. – Кроме тебя.

– Твои действия как будто говорят об обратном.

– Малин, – ее имя мягко скатилось с моего языка. – Посмотри на меня.

Ее напряженный взгляд долгий миг оставался прикован к коленям, затем она перевела его на меня.

– Я знаю, ты хочешь понять, – сказал я. – Но все объяснить невозможно. Есть вещи, в которых я не знаю, как признаться, – вещи, которые я сделал с тех пор, как мы были вместе.

– Тогда я начну, – она прикусила нижнюю губу. – Стоит мне подумать о том, что ты там мог умереть, меня тут же накрывает волна такого страха, какой я еще никогда не испытывала. – Я изучал ее, и эти глаза цвета зеленой травы вырвали у меня клок души, а потом пришили обратно. Она сглотнула и продолжила: – Думаю, я так же боялась в тот день, когда тебя забрали у меня.

– У тебя?

– Когда-то ты был для меня всем. Я искала тебя, стала такой же воровкой, как и ты. Ничто не могло удержать меня от поиска ответов. Иногда я бывала жестокой, лишь бы выяснить, что произошло.

– Я знаю, – сказал я. – Ты подвергала себя риску, не зная, жив ли я. Это было глупо.

– Да, – согласилась она. – Потому что, как оказалось, ты тот еще грубиян.

Пекло, я так расслабился, что даже не заметил, как начал улыбаться.

– Я должен был остановить тебя много лет назад, – сказал я ей. – Слухи о девчонке, торгующей памятью, от меня не укрылись.

– Почему же ты не пришел ко мне?

– Я опасен, Малин. У меня опасные враги. Как я могу навлечь на тебя все это?

– Но ты же знал меня, когда я обратилась за помощью в гильдию. Ты знал меня, когда был Элофом. Почему нет?

– Я и сам не знаю, – признался я. – Может, я не хотел, чтобы ты себя угробила, отправившись за Хагеном. А может, наконец сдалась та часть меня, что пыталась держаться подальше.

Она потянулась вперед и положила руку мне на колено.

– Так почему ты тогда так холоден со мной?

– Когда проводишь годы, становясь кем-то новым, то оглядываться на прошлое – это как дергать за нитку на гобелене. Я думал, если ты возненавидишь нового меня, то мы больше не сможем быть вместе, а значит, ты не сможешь раскопать то, что я давным-давно похоронил.

– И как, сработало?

– Нет, – прошептал я. – Ты всегда была моей погибелью.

Какое-то мгновение я не знал, как продолжить беседу. Желудок сжался, когда она обхватила мою руку своей и большим пальцем погладила мозоли на моей ладони.

– На том маскараде, – прошептала она, – как они узнали, что у тебя месмер? Почему они забрали тебя?