Ночной океан

Впросторной зале, увешанной узорчатыми гобеленами и устланной бухарскими коврами искусной стародавней работы, за столом, загроможденным бумагами, расселись четверо мужчин. Расставленные по дальним углам кадильницы причудливого вида, каждая о трех ножках, источали гипнотический фимиам – время от времени их обходил, заправляя, дряхлый негр в темной ливрее. В стенной нише отсчитывали время удивительные, формой напоминающие саркофаг часы с нечитаемой вязью на корпусе и квартетом стрелок, идущих не в лад ни с каким известным в миру часовым поясом. Зала не отличалась уютом, но вполне ответствовала тому делу, которое в ней решалось, ибо здесь, в новоорлеанском доме величайшего на всем континенте мистика, математика и ориенталиста, улаживался вопрос о наследстве не менее видного мистика, ученого, писателя и духовидца, четыре года тому назад пропавшего с лица земли. Рэндольф Картер, всю жизнь стремившийся избежать занудства и ограниченности земной жизни и обрести опыт в манящих далях сновидений и других миров, без вести пропал в 1928 году, 7 октября, в возрасте пятидесяти четырех лет. Он вел странную, уединенную жизнь, и находились такие, кого фантастический аспект творчества Картера наталкивал на догадки куда более причудливые, чем любой из случаев, составлявших его жизнеописание. Одно время Картер водил дружбу с Харли Уорреном, мистиком из Южной Каролины, чей неуемный интерес к языку наакаль, древнему наречию гималайских культистов, в конечном счете обернулся трагедией: Картер был единственным свидетелем того, как Уоррен среди ночи спустился в сырую, дышащую селитровым духом разложения крипту – и где-то там, в подземельях, и сгинул, не возвратившись назад.

Рэндольф Картер проживал в Бостоне, но род его происходил из дремучей глуши – тех лесистых взгорий, что лежат за Аркхемом, старинным городком с репутацией богом проклятого места. И в той самой глуши, среди угрюмых и диких холмов, он однажды исчез без следа. Паркс, старый слуга, умерший в начале 1930 года, упомянул, что на чердаке пропавший держал любопытную находку – шкатулку с жуткими резными рисунками, где хранились пергамент с нечитаемыми письменами и большой серебряный ключ, исписанный загадочными символами. Эти вещи упоминались и в некоторых письмах самого Картера; кроме того, слуга припоминал, как мистик обмолвился, что получил по наследству ключ, который позволяет пробудить некий невообразимый фамильный секрет. Однажды Картер забрал все свои реликвии, сел в машину и уехал – чтобы навсегда пропасть. Машину в итоге нашли у обочины старой заросшей дороги, в холмах за старым Аркхемом, где некогда жили предки Картера, близ усадьбы, от которой уцелел лишь подвал, разинутый в небо. Где-то там же была вязовая роща, в которой в 1781 году пропал другой член чудного семейства, а чуть поодаль – гнилая лачуга, где и того прежде поживала карга Гуди Фаулер, прослывшая ведьмой. Края эти еще в 1692-м заселил сомнительный люд – почти сплошь беженцы из Салема, обвиненные в колдовстве;

и по сей день по округе гуляет недобрый слух о делах темных и неугодных, что вершились и, по всей видимости, вершатся здесь. Сам Эдмунд Картер, воспетый во языцех как чародей и смутьян, лишь чудом успел унести ноги, прежде чем виселицы на Галлоуз-Хилл бросили на него свою зловещую длинную тень; но так вышло, что и ему, и его наследнику суждено было кануть без следа. В машине Рэндольфа обнаружили шкатулку с резными узорами и зашифрованный нечитаемый свиток, а вот серебряный ключ сгинул – вестимо, туда же, куда и его обладатель. Иных конкретных улик не нашлось. При осмотре развалин усадьбы сыщики из Бостона отметили, что кое-где старые доски и балки были особым образом перемещены совсем недавно, да еще нашелся в мрачной чаще между скалистыми ребрами склона позади развалин носовой платок – там, где начинался сход в пещеру Снейкден[29]. Слухи об этом мрачном гроте обрели новую жизнь – фермеры толковали о нечестивых целях, под которые старый колдун Эдмунд Картер это место приспособил, и приплетали домыслы более свежие – о замеченном уже за Рэндольфом юношеском пристрастии к этой дыре в земле. Во дни его отрочества усадьба под покатой крышей еще стояла крепко, предоставляя кров его двоюродному дядюшке Кристоферу; он часто навещал ее и говаривал всякое странное о Снейкдене. Люди помнили его слова о расщелине в недрах пещеры, через которую можно попасть в другой, больший подземный зал, и рассуждали о перемене, которая обнаружилась в девятилетнем Рэндольфе после дня, целиком проведенного им в Снейкдене. Тогда тоже стоял октябрь – и с тех пор мальчишка словно обрел дар предвидения.