Ночной океан

– Господа, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Нехорошо поступает сэр Аспинвалл, потешаясь над материей снов. Мистер Филлипс не имеет полного понимания вещей – видимо, его прозрения не во всем полны. Сам я видел многое, подолгу предаваясь медитативным состояниям – в Индии это давняя традиция, – и столь же серьезно, как у меня на родине, относились к подобным практикам все члены семейства Картер, насколько знаю. Вы же, мистер Аспинвалл, как родственник по материнской линии, по крови – не истинный Картер. В своих собственных снах и в некоторых других источниках я почерпнул великое множество сведений о том, что вам еще представляется темным. Вот, к примеру, тот свиток, не поддавшийся расшифровке, – Рэндольф Картер его забыл, а меж тем, позаботься он взять его с собой, он сослужил бы ему добрую службу. Я взаправду немало выведал о том, что с Картером приключилось после того, как, взяв из шкатулки серебряный ключ, он оставил свой самоходный экипаж и ушел в неизвестном направлении четыре года назад, седьмого октября!

Аспинвалл скептически кашлянул, но остальные с явным интересом подались вперед.

Клубы дыма из кадильниц о трех опорах заволокли комнату. Остервенелое тиканье часов звучало теперь будто телеграфная дробь послания из какого-то далекого иного мира. Развалившись в кресле, индус Чандрапутра повел дальше свою странно натужную, притом весьма уверенную речь – раскрывая слушателям подоплеку всего того, что испытал на себе Рэндольф Картер.

II

Холмы за Аркхемом полны неких странных чар – может быть, тех, что старый колдун Эдмунд Картер извлек из звезд и поднял из нутра преисподней, когда укрылся здесь в 1692 году, бежав из Салема. Как только Рэндольф Картер вновь очутился среди этих холмов, то понял – где-то совсем рядом находятся магические врата, пройти сквозь которые могут лишь немногие отчаянные, отверженные или отрешившиеся, для кого барьеры между этим миром и Великим Запредельным истончились уже давно. Он чувствовал, что точно в этот день и в этот час сможет плодотворно воспользоваться тем вещим знанием, которое принял за несколько месяцев до сего момента, уяснив, к чему ведет причудливый узор серебряного ключа, от древности своей утратившего блеск. Картер ведал, какие манипуляции с ключом надлежит исполнить в предзакатный час, знал слова инвокации, которыми надлежало ему сопроводить девятый – заключительный – оборот. Здесь, в непосредственной близости от скрытого в тени радианта и индуцированных Врат, ключ не мог его подвести, и Картер был уверен, что сей же ночью снова попадет в былую юношескую пору, об утрате коей никогда не переставал горевать.

Он вышел из автомобиля с ключом в кармане и извилистой тропою начал восходить по склону. Его путь лежал в объятую глубокой тенью лесную чащу на вершине. Миновав по очереди каменную стену, увитую лозами, чернолесье и согбенные деревья в запущенном саду, развалины усадьбы и еще какие-то руины, совсем утратившие вид и имя, Картер в час заката воздел ключ в воздух и исполнил церемонию, наблюдая с восторгом, как Кингспорт вдалеке заливает малиновый огонь. Лишь позднее он осознал, сколь быстро обряд возымел действие.

Потом в сгущающихся сумерках до него донесся голос из прошлого: то был старый Бениджа Кори, слуга его двоюродного деда. Но Бениджа умер тридцать лет назад. Тридцать лет назад – от чего? Сколько времени прошло и где Картер его провел? И что странного в том, что старый Бениджа зовет его седьмого октября 1883 года? Уж не загулялся ли Картер дольше, чем ему дозволила тетушка Марта? И что это за ключ у него в кармане – на месте компактного полемоскопа, подаренного ему отцом на девятилетие пару месяцев назад? Не нашел ли он ключ дома на чердаке? Не отворяет ли ключ ту загадочную арку, которую его острый глаз приметил среди сталактитов в той внутренней пещере Снейкдена? То место молва накрепко связала со старым колдуном Эдмундом Картером – никто не ходил туда, никто, кроме юного Рэндольфа, не узнал о существовании сводчатого подземного зала с арочным проходом за переплетением скрывающих проход корней. Чьи руки прорезали те врата в гранитном ложе? Сам ли старик Эдмунд трудился там – или лишь повелевал теми, кого призвал и обуздал своим колдовством?