Ночной океан

Трое суток Панфил де Замакона спускался извилистым пассажем в мрачные недра подземелья. Однажды, хлопая крыльями, с его дороги убралась какая-то невидимая тварь; в другой раз он краем глаза заметил мелькнувшую в расселине бледную тень, один вид которой поверг его в трепет. Воздух был сносным, хотя попадались участки застоявшихся испарений, а в огромных пещерах среди стволов сталактитов и сталагмитов царила сырость. Последние, когда здесь проходил еще Рьяный Бизон, представляли весомое препятствие; индеец пробил зияющую брешь в их плотных зарослях, так что Замаконе не составило труда воспользоваться проложенной им тропой. Помимо воли было приятно сознавать, что кто-то еще из верхнего мира побывал здесь раньше. К тому же четкое описание туннеля, данное индейцем, значительно снижало степень неожиданности и риска. Двойной запас факелов, коим снабдил исследователя Рьяный Бизон, исключал возможность заблудиться в кромешной тьме. Дважды Замакона останавливался на привал и жег костер, дым от которого уносила естественная вентиляция.

Примерно в конце третьего дня пути Замакона миновал головокружительный спуск и не менее головокружительный подъем, которые Рьяный Бизон описал как последнюю часть туннеля. Уже на подходе угадывались следы искусственных улучшений прохода: несколько раз отвесный спуск облегчался пролетами каменных ступеней. Пламя факела выхватывало все новые виды на стенах, и наконец, когда Замакона преодолевал подъем, к красноватым бликам горящей смолы стало примешиваться постороннее зыбкое свечение. Лестница завершилась широким проходом, выложенным темными базальтовыми плитами. Свет факела стал бесполезен – все заполнило голубоватое сияние, мерцавшее, словно утренняя дымка. Это был странный свет подземного мира – именно такой, каким его описал индеец, – и в следующий миг Замакона вышел из туннеля на блеклый, скалистый склон холма, упиравшийся за его спиной в непроницаемую твердь неба и отвесно сбегавший под ногами на бескрайнюю равнину, укутанную в мглистую синеву.

Авантюра Замаконы увенчалась успехом, и из внезапно утяжелившегося, еще более вычурного слога рукописи я ясно представлял, с какой гордостью он обозревал незнакомый ландшафт – совершенно так же, как в свое время его соотечественник Бальбоа оглядывал бескрайний простор новооткрытого Тихого океана. У выхода из туннеля Рьяный Бизон повернул назад, испугавшись при виде стада рогатых существ, не похожих ни на коней, ни на быков; по его словам, на таких тварях сражались призраки по ночам. Какими мелкими казались Замаконе его страхи! Не оторопь, но гордость за себя переполняла его сердце; испанец стоял на пороге мира, в который еще не ступала нога белого человека.

Почва крутого холма, стеной вздымавшегося за его спиной и наклонно сбегавшего вниз у его ног, была темно-серой, каменистой, без признаков растительности и, по всей видимости, имела базальтовое происхождение. Обширная равнина в нескольких тысячах футов внизу не задерживала взгляд ничем примечательным; непрозрачная голубоватая дымка окутывала ее до самого горизонта. Но больше, чем гигантский холм, или равнина, или сверкающие сполохи над головой, искателя приключений поразило другое – причина, породившая видимость неба в земных недрах. Ответа не было, хотя Замакона слышал о полярных сияниях и даже видел их однажды перед штормом с борта судна. В рукописи он приходит к заключению, что нечто похожее происходило и в атмосфере подземелья, хотя, на современный взгляд, в качестве объяснения здесь гораздо более подходит природное радиоактивное свечение.

Черное жерло туннеля, как и вход в него, было выложено массивными каменными плитами – с той лишь разницей, что тут вместо красноватого песчаника использовался базальт. Сохранились тут несколько статуй, напоминающих потрепанные погодой останки скульптур снаружи. Отсутствие коррозии указывало на сухой, умеренный климат; испанец и в самом деле отмечал по-весеннему приятное однообразие температуры в подземелье. По краям плит оставались отверстия для дверных петель, хотя самих дверей не было нигде видно. Сделав небольшой привал, Замакона разгрузил свою поклажу, выложив запас пищи и факелов, необходимых для возвращения. Под грудой наспех насыпанной пирамидки из скальных обломков он устроил подобие тайника, после чего, пристроив на спине полегчавший куль, начал спуск на равнину, готовый к любым неожиданностям, ждавшим его в этом затерянном мире.

Упругой походкой, перескакивая валуны и расселины, Замакона шагал вниз вдоль крутого, бесконечно тянущегося склона. Расстояние до затянутой дымкой равнины было поистине огромно, ибо за несколько часов пути она ни на дюйм не стала ближе. Холм позади серой стеной возносился в яркое море голубых молний над головою. Тишина была всепоглощающей;

звук собственных шагов, шум от падения камня – всё достигало слуха с пугающей отчетливостью. Примерно в полдень Замакона в первый раз наткнулся на чудовищные следы, которые напомнили ему об уклончивых намеках Рьяного Бизона и о его бесславном бегстве.